О храбрых, нежных и влюбленных. Сказания пятиречья

– Придет время – поймешь,- усмехнулся раджа. Сасси ему понравилась. Он встал и протянул было руку, чтобы обнять девушку, как вдруг на глаза ему попался золотой амулет, висевший у нее на шее. Раджа вздрогнул.

– Откуда у тебя этот амулет?…

– На меня еще в детстве надела его моя мать.

– Дай посмотреть!

– Я не могу снять его, раджа. Матушка говорит, что этот амулет – мой хранитель.

По повелению раджи в зал явилась его супруга.

– Посмотри хорошенько на амулет этой девушки, – сказал он.

Рани подвела Сасси к окну, взглянула на амулет:

– О небо! Пусть я умру, если не повесила этот самый амулет на шею моей несчастной дочери! – воскликнула она.

Раджа и рани были потрясены. Спешно послали они за Махмудом, поджидавшим дочь у ворот. Дхоби явился ни жив ни мертв от страха. Раджа строго приказал сти-ралыцику отвечать по чистой совести, откуда в его доме взялась Сасси. Бедняга был так перепуган, что и не думал запираться. Едва лишь рассказал он о найденном в волнах сундуке, как супруга раджи заключила девушку в объятия.

– О, дочь моя!… О рани!…- со слезами повторяла она.

А добрая Сасси смотрела на дхоби Махмуда, который едва держался на ногах, потрясенный неожиданной новостью. Как только рани ослабила объятия, девушка кинулась к тому, кого в течение восемнадцати лет считала своим отцом, нежно поддержала его и попросила, чтобы раджа позволил дхоби сесть. Раджа и рани усадили Махмуда между собой, и повелитель Бхамбора рассказал бесславную историю, ведомую до тех пор лишь царственным супругам.

– Восемнадцать лет назад жена моя ждала ребенка. Призванный по этому случаю астролог объявил, что у рани родится дочь, которая запятнает позором наш род: выйдет она замуж за мусульманина и любовь ее станет притчей во языцех для всего мира. Вскоре появился на свет младенец. Как и предсказывал астролог, родилась девочка. Горько и страшно было решиться на разлуку с долгожданной дочкой, но иного выхода мы не видели… Рани надела на шею девочки драгоценный амулет, потом уложила ее в деревянный ящик, а вместе с ней и пять тысяч золотых, после чего пустила ящик по течению реки… С тех пор я больше не слышал смеха моей рани, а дворец наш не оглашался веселыми голосами пирующих гостей… Мы виноваты перед тобой, Сасси, мы не смеем поднять на тебя глаза, но прости нас, несчастных! Я верю, добрый Махмуд вернет нам нашу дочь, он не захочет, чтобы род его раджи угас. Это будет бесценный дар, всей моей сокровищницы недостанет, чтобы отплатить за него…

Губы Махмуда застыли, отказываясь произнести то, чего ждал от него раджа. Сасси пришла на помощь повергнутому в отчаяние дхоби:

– О раджа, отец мой! То, о чем ты просишь своего слугу, зависит не только от него.

– Кто же еще может распоряжаться жизнью девушки? – спросил удивленный раджа.

– Та, кому принадлежит эта жизнь.

– Твои слова справедливы, Сасси,- сказал раджа.- Решай же свою и нашу судьбу.

– О дочка! О луноликая! Прости нас…- взмолилась рани.- Прими, что принадлежит тебе по праву! Окажи милость мне, ничтожной!…

Сасси сжала в своих ладонях сложенные лодочкой руки матери.

– Нелегкую задачу задали вы мне, матушка-рани,- сказала она.- Решить ее так же трудно, как трудно было тебе доверить свою дочь на милость волн. Я хочу провести эту ночь в доме тех, кого привыкла считать своими родителями, и вместе с ними обсудить, что мне делать дальше. Завтра я сообщу вам свое решение. А сейчас, прошу вас, прикажите заложить повозку и отвезти моего приемного отца домой: самому ему, пожалуй, не дойти.

Миновала ночь. Раджа и рани с самого утра поджидали прихода красавицы-дочки, но часы шли, а ее все не было. Лишь под вечер во дворец явился Махмуд с письмом от Сасси. Дрожащими руками развернул его раджа. Вот что там было написано:

«Мои царственные родители!

Всю эту ночь я провела на коленях. Бурное течение реки уносило меня, в руках моих был амулет, который надела на меня когда-то матушка-рани, ее мольба звучала в моих ушах, ее слезы застилали мой взор.

Но все это – скорбь мгновений и часов. Идут ли они в сравнении с теми ласками и заботами, любовью и жертвами, которые вьют вокруг меня свой хоровод уже восемнадцать лет? Тем, кто взрастил меня, могу ли я достойно отплатить, если даже останусь в их доме на всю жизнь? Вот почему я не покину их, несмотря на слезы моей родной матушки.