О психологии западных и восточных религий (сборник)

692 Впрочем, приход Параклета наделяется и иным значением. Этот «дух истины» и познания есть Святой Дух, зачавший Христа. Это дух физического и духовного зачатия, который отныне должен обосноваться в тварном человеке. А поскольку он представляет третью ипостась Божества, все перечисленные качества равнозначны зачатию Бога в тварном человеке. Отсюда вытекает чрезвычайно сильное изменение положения человека: в известном смысле человек возвышается до положения Сына и до Богочеловечества. Тем самым сбывается предвоображенное Иезекиилем и Енохом, у которых, как мы видели, «сыном человеческим» именовался уже тварный человек. Правда, человек, вопреки присущей ему греховности, оказывается тем самым и в положении посредника, примирителя Бога и творения. Христос, по-видимому, учитывал эту неожиданную возможность, когда говорил: «…Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит…»; ссылаясь же на псалом, где сказано: «Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы» (81:6), он добавлял: «…Не может нарушиться Писание…».

693 Грядущее наитие Духа Святого на человека знаменует поступательное воплощение Бога. Христос как законнорожденный Сын Божий и от века сущий посредник служит первенцем и божественной парадигмой, за которой последуют дальнейшие воплощения Духа Святого в эмпирическом человеке. Но такой человек причастен темной стороне мира, а значит, по смерти Христа складывается критическая ситуация, которая, очевидно, может быть поводом для опасений. Ведь при вочеловечении все темное и злое тщательно отсеивалось. Преображение Еноха в сына человеческого состоялось целиком на светлой стороне, а вочеловечение Бога в Христе — и подавно. Совершенно немыслимо, чтобы связь между Богом и человеком прервалась со смертью Христа; напротив, непрерывность этой связи постоянно подчеркивается и снова подтверждается появлением Параклета. Но чем теснее становится такая связь, тем сильнее угроза столкновения со злом. На основе уже давно возникшего подозрения развивается ожидание того, что за светлым проявлением божества придет темное, а на смену Христу явится Антихрист. Вообще-то ничего подобного не ждешь от метафизической картины, поскольку власть и могущество зла вроде бы преодолены, и вряд ли представимо, что любящий Отец после всеобщего спасения во Христе, после примирения и человеколюбивой декларации, окажется, невзирая на все, что было, готов вновь спустить на своих детей злую сторожевую собаку. Почему он так покровительствует Сатане? Откуда это упорное проецирование зла на людей — ведь бог создал их настолько слабыми, уязвимыми и глупыми, что они, естественно, не в состоянии сравняться с его злыми сынами? Почему бы не вырвать зло с корнем?

694 Преисполненный добрых намерений, Бог производит на свет доброго и отзывчивого Сына, тем самым запечатлевая образ благого Отца; к сожалению, надо признать, он вновь пренебрегает некоей, ведомой ему и совсем другой истиной. Дай он только себе отчет в собственных действиях, Бог непременно увидел бы, в какой диссоциации оказался благодаря вочеловечению. Куда подевалась его темная сторона, например, посредством которой Сатана исправно ускользает от заслуженной кары? Неужели он думает, будто совершенно переменился и избавился от былой аморальности? Даже его светлый Сын не доверяет ему в этом отношении целиком и полностью. А теперь он посылает людям еще и «духа истины», и люди с его помощью очень скоро обнаружат, какая участь их ожидает, если Бог воплотился только в своем светлом проявлении, мня быть благом, — или желает, чтобы его хотя бы принимали за благо. Тут следует быть готовым к широкой энантиодромии. Может, именно таково значение веры в приход Антихриста, которой мы обязаны, видимо, прежде всего деятельностью «духа истины».

695 С метафизической точки зрения Параклет имеет первостепенное значение, но для организации церкви он крайне нежелателен, поскольку, как беспрекословно утверждается в Священном Писании, Святой Дух никому не подчиняется. В интересах непрерывности и церкви сохранение уникальности вочеловечения и искупительного подвига, каковые надлежит настоятельно подчеркивать, а поступательное наитие Духа Святого столь же последовательно должно отвергаться и по возможности игнорироваться. Ведь нельзя потерпеть никаких дальнейших индивидуалистических отклонений. Тот, кто ощутит, например, исходящее от Духа Святого побуждение к особому мнению, наверняка сделается еретиком, чье ниспровержение и искоренение будут действиями по наущению Сатаны. Конечно, следует принять во внимание и то обстоятельство, что, пожелай кто-либо навязать другим интуиции «своего» Святого Духа в целях исправления общепринятого учения, тогдашнее христианство в кратчайшие сроки подверглось бы вавилонскому смешению языков — такая участь, к слову, грозила ему непосредственно.