О смысле жизни

И съ этой точки зрнія «пріятія міра» . Сологубъ находитъ оправданіе и міру и жизни. Мы уже видли, въ чемъ хочетъ найти это оправданіе . Сологубъ? въ «красот», и тогда уже отмтили ту долю правды, которая скрыта въ такомъ отвт; возобновимъ теперь это въ памяти на отдльномъ примр. «Люблю красоту,? страстно говоритъ Людмила:?…люблю цвты, духи, яркія одежды, голое тло. Говорятъ, есть душа. Не знаю, не видла. Да и на что она мн? Пусть умру совсмъ, какъ русалка, какъ тучка подъ солнцемъ растаю. Я тло люблю? сильное, ловкое, голое, которое можетъ наслаждаться»… Ошибочно, разумется, думать, что въ этомъ? вся правда: правда шире этого узкаго самоограниченія красотою; но въ этомъ несомннно есть доля правды, заключающаяся въ томъ, что смысла жизни надо искать не въ будущемъ, не на земл Ойле, не въ Zukunftstaat'е, не черезъ двсти-триста лтъ, а въ переживаніяхъ каждаго даннаго момента. Жизнь наша получаетъ непосредственный? но не объективный, а субъективный? смыслъ, если мы поймемъ, что не будущее осмы-сливаетъ нашу жизнь, а настоящее, что не на неб, а на земл можемъ мы найти свои идеалы. И самъ . Сологубъ готовъ признать это:

…небо далеко,И даже? неба нтъ.

Пойми? и жить легко,Вдь тутъ же, съ нами, свтъ.Огнемъ горитъ эфиръ,И ярки наши дни…

Правда, тутъ же . Сологубъ говоритъ о себ: «но онъ любилъ мечтать о пресвятой звзд, какой не отъискать нигд,? увы!? нигд!» (кн. «Пламенный Кругъ»). Да, «онъ любилъ мечтать»? мы это знаемъ, мы это видли; онъ пробовалъ и пробуетъ то спрятаться за стнами «творимой легенды», то утшиться мыслью о звзд Ойле, которой «нигд,? увы!? нигд» не отъискать… И иногда ему надодаетъ искать смыслъ жизни «за предлами предльнаго». Искать смыслъ и цль жизни человка и жизни человчества гд-то впереди, возлагать надежды на безсмертіе духа или безсмертіе человчества, на далекое грядущее? дло религіозной вры. Блаженъ, кто вруетъ; . Сологубъ не вритъ. Его правда въ томъ, что онъ строитъ свое оправданіе жизни, видитъ смыслъ ея не въ будущемъ, а въ настоящемъ:

Живи и знай, что ты живешь мгновеньемъ,Всегда иной,

Грядущимъ тайнамъ, прежнимъ откровеньямъРавно чужой.И думы знойныя о тайной цлиВсебытія

Умрутъ, какъ звонъ расколотой свирлиНа дн ручья…

Пусть это не совсмъ такъ, пусть и прежнія откровенія и грядущія тайны вовсе не чужды человку, хотя онъ и живетъ мгновеньемъ; но во всякомъ случа здсь подписывается смертный приговоръ думамъ о тайной цли бытія. Такихъ цлей нтъ ни у человка, ни у человчества; каждый человкъ? объективное средство и субъективная самоцль. Всякій причинно-обусловленный рядъ можетъ быть разсматриваемъ нами, какъ рядъ цлесообразный, телеологически-обусловленный, если только зве-номъ этого ряда является человкъ. Я живу во времени, а потому и являюсь слдствіемъ безконечной цпи причинъ, и въ свою очередь оказываюсь однимъ изъ промежуточныхъ причинныхъ условій для безконечной цпи грядущихъ слдствій; я слдствіе, но я и причина. Sub specie телеологизма это значитъ, что я являюсь цлью безконечной цпи средствъ и въ свою очередь оказываюсь средствомъ для безконечной цпи грядущихъ цлей; я средство, но я и цль. Конечной цли нтъ и не можетъ быть, какъ нтъ и не можетъ быть начальной причины; каждое данное звено причинно-телеологическаго ряда, каждое «я» есть слдствіе и цль и въ то же время причина и средство; въ каждый данный моменть «я» есть пунктъ пресченія этихъ четырехъ элементовъ. Мы ищемъ цли въ опредленномъ пункт пути, а между тмъ не замчаемъ, что цлью является каждый данный моментъ, что цль не въ будущемъ, что цль? въ настоящемъ…