О театре и не только

Ох уж эти члены бюро! Это чуть не карательный орган. Все боялись этот орган. Выгоняли из партии. А это уже всё – каюк! Карьера и жизнь покатилась в обратную сторону. Жить, правда, будет. Все коммунисты были в зашоре. Каждого «провинившего» считали чуть не врагом народа. Бывший министр сельского хозяйства Володя Дорджиев говорил мне: – Тебя после «Ваньки Жукова» тоже хотели разбирать на бюро обкома партии. Я, узнав про это, сказал III секретарю обкома партии Намсинову Илье Евгеньевичу: – Вы что, совсем уже?! Во-первых, он не партийный и второе – из-за какой-то мелочевки, театральной шутки вы опускаете бюро обкома партии. Наговорил ему. Он внял был потом за тебя. А так потрепали бы тебя, выгнали бы с работы. А я ему – Меня и так не допускали к режиссуре. Дорджиев Володя был взбешен и выдал тираду про заскорузлых, зашоренных партийцев.

И тот «бой» с соплеменниками Михаил Ванькаевич проиграл. На войне вот – ты, вот – враг. А в мирное время не знаешь, от кого ждать ножа в спину. Опять партийное наказание. Кстати, наш герой-партизан поехал в Москву, там разобрались и восстановили в партии. Иногда справедливость побеждает. К сожалению, редко. Какое сердце такое выдержит? А в то время партия – это всё. Вот такие истории были у Михаила Ванькаевича с некотрыми иудами из числа соплеменников. Эти истории подточили славное сердце героя партизана.

А вот что писали о Хонинове белорусы. В книге «Всенародная партизанская война в Белоруссии» написано: «Созданный по решению Могилевского подпольного обкома партии в апреле 1943 года 15-й партизанский полк развернул свои боевые действия в Могилевской области. Организаторами его явились Т.Т. Демидов, И.П. Нижник, М.В. Хонинов и др. Устраивали засады. Совершали массовые налеты на вражеские гарнизоны и железные дороги, истребляли живую силу и уничтожали технику противника. Партизаны 15 полка внесли значительный вклад в общее дело разгрома фашистских оккупантов. В июле 1943 года Хонинов блестяще выполнил поставленную командованием задачу – парализовать шоссейную дорогу Могилев – Довск. Тов. Хонинов силами своей роты, методом минирования и засадного боя разбил свыше 60 автомашин, десятки немецких солдат и офицеров».

«Тов. Хонинов обеспечил выход из окружения не только своей роты, но и других подразделений», – писала другая газета. В октябре 1943 полк попал в окружение. «Особый героизм проявила в этих боях рота Хонинова», – отмечала пресса. 19 мая 1944 г. рота Хонинова в деревне Гореничи перебила до 130 фашистов (из рапорта Сидоренко – Солдатенко Могилевскому подпольному обкому КП Белоруссии). Можно привести еще массу примеров.

Михаил Ванькаевич имеет много военных наград и получал награды в мирное время. Были ли грехи у Михаила Ванькаевича? Наверное, а у кого их нет? Есть грехи, которые вредят окружающим, а есть грехи, которые мешают жить самому. Я не так много общался с Михаилом Ванькаевичем, но эти короткие встречи в течение многих лет оставили ясное, положительное представление о нём. Создатель Бог креста не по силам не дает. Свой жизненный крест Михаил Ванькаевич пронёс достойно. Жаль, что завистники укоротили ему жизнь. И ещё жаль, что соплеменники «помогли» не получить звание Героя Советского Союза, белорусы были готовы. Может, когда-нибудь справедливость восторжествует?!

Мудрая Улан Барбаевна

После знакомства с Улан Барбаевной Лиджиевой в 1957 году вторая встреча с ней произошла через восемь лет, в театре. Я приехал из института на преддипломную практику. Пришёл в театр. В раздевалке сидели актёры, и среди них была Улан Барбаевна. Я поздоровался со всеми. Вдруг она поднимается, подходит и протягивает руку:

– Менд, Боря. Наш молодой режиссёр, – повернувшись к сидящим, сказала актриса. – Анян көвүн (Анин сын), – произнесла утвердительно. Чего, мол, сидите, был подтекст.

Подошла с улыбкой женщина и представилась:

– Анна Магнаевна. Я с мамой твоей училась и работала до войны.

Подошли другие, и все поздоровались за руки. Я стушевался и что-то пробормотал:

– Очень приятно, Борис, – и т.д.

Такого приёма я не ожидал, что сказать, что спросить не знал, да и неудобно с ходу, с налёта. Улан Барбаевну я узнал. Она была уже хорошо одета, но так же чуть прихрамывала. Наконец, придя в себя, я спросил у Улан Барбаевны:

– Как ваше здоровье?

Она похлопала меня по плечу и сказала:

– Лучше чем в Сибири!

Я спросил, где кабинет директора. Все стали объяснять, а один мужчина небольшого роста с большим носом сказал мне:

– Пойдем, Борис, я тебе покажу.

В коридоре мужчина протянул руку и говорит:

– Борис, я с твоей мамкой учился. Хорошо её знаю и отца твоего.

– Очень приятно, – мямлю я.

– Познакомимся. Ах-Манджиев Лага Нимгирович.

– Очень приятно! – Снова брякнул я.

Вначале я не врубился, что мама рассказывала про интересную, с «Ах» в начале, фамилию. Дома я рассказал маме о встрече с актёрами.

– Ах-Манджиев хороший мужик. Он комик. Встречала его, – сказала она и заулыбалась, думая о чём-то про себя.