Обелиск на меридиане

Еще в пути Антон с содроганием думал, что придется ему нанять «человека-лошадь» — не тащить же свои чемоданы в отель самому, это показалось бы весьма странным. После Бомбея, где он впервые увидел рикш, Путко присутствовал при споре, вспыхнувшем в музыкальном салоне «Сент-Жермена»: ученообразный пассажир-немец полагал, что рикши как профессионалы-возчики существовали в странах Востока с незапамятных времен, его же сосед, американец, доказывал, что он знает с абсолютной достоверностью: эту профессию породил его соотечественник, некто сэр Гобл. Живя в Токио, он нанял вместо экипажа местного жителя. Произошло сие в 1867 году. Сэр Гобл даже запатентовал столь удачное изобретение, которое с его легкой руки и принеся ему сказочные доходы, стремительно распространилось по всем азиатским странам, где обосновались выходцы из Европы и Нового Света. Демонстрируя свои немалые лингвистические познания, янки-пассажир даже объяснил само название, взявшее истоком японское слово «дзинрикися», в котором объединены «дзин» — человек, «рики» — сила и «ся» — повозка… Иными словами — «человек-лошадь», порожденная человеком… В долгом путешествии Антон познакомился с несколькими пассажирами, среди них с мсье Жаном Мелье — француз после отдыха на родине возвращался к месту службы в администрации концессии. Расположившись к русскому эмигранту, рискнувшему искать счастья в дальних краях, он пообещал определить мсье Путко в отель с истинно марсельской кухней. Теперь француза ждал на пристани автомобиль, и мсье Мелье любезно предложил попутчику подвезти его к отелю, избавив Антона от необходимости нанимать рикшу.

Отель «Монпарнас» оказался привлекательным трехэтажным строением. Уютный, довольно недорогой номер на втором этаже выходил окном в сад. Ни обстановка гостиницы, ни вид, открывавшийся из окон, не говорили Антону, что он в Азии: просто юг, хоть черноморский, хоть средиземноморский.

Ну-с, что делать дальше?.. Сначала — осмотреться. Воспользоваться тем, что никто не знает его и он никого не знает. Хотя не исключено, что за ним уже наблюдают. Как бы вел себя любой иной человек на его месте?.. Принял бы с дороги душ. Отдохнул. Хорошо пообедал. Расспросил портье о том-сем, затем наведался в банк: переведены ли на его имя сбережения из Парижа… Потом, конечно же, отдал бы дань экзотике — совершил прогулку в китайский город… Так он и поступит.

Когда Путко сдавал ключ от номера, старик портье предупредил: если гость пожелает выйти за пределы «международных кварталов», он должен спросить на контрольном пункте пароль: вечером без пароля в сеттльмент и на территорию концессии никого не впускают.

Гонконг-Шанхайский банк находился в международном сеттльменте, на набережной Банд.

Тихие немноголюдные улицы, затененные пышно разросшимися деревьями. Зеленые лужайки… Виллы… Пока ничто не напоминало о тех тревожных событиях, какие были связаны с самими понятиями: Китай, Шанхай… Неужто здесь сражался восставший пролетариат, здесь совершил свое кровавое злодеяние Чан Кайши?.. Путко восстанавливал в памяти разговоры с товарищами в управлении, с Блюхером. Невероятно… Хотя «международные кварталы», конечно же, остались в стороне от тех событий.

У моста через канал, отделяющий концессию от сеттльмента, — спирали колючей проволоки, мешки с песком, пулемет. По эту сторону — французские солдаты. По другую — индусы-сикхи в военной форме и малиновых тюрбанах на голове, любезный англичанин-офицер в тропическом шлеме и со стеком в руке. Паспорт. Въездная виза. Рука к шлему:

— Прошу, сэр!..

На Банде оживленно. Рикши. Автомобили. Толпа. Европейцы. Вооруженные патрули. Военные моряки. А вон в толпе и белогвардейский офицер при полном параде, с Георгиями и нашивками «Добрармии» на рукаве.

Небольшой парк, выходящий узорной оградой на набережную. У ворот эмалевая табличка: «Парк резервирован для иностранной колонии». Сие должно означать, как предупредили Антона, что вход местным жителям, то есть китайцам, запрещен. Тут же и другая табличка: «Не разрешается вводить собак».

Наконец бронзовые львы на постаментах, выступающих на тротуар по обе стороны парадных ступеней, как бы сопроводили к массивным высоким дверям с бронзовыми коваными ручками и латунной, начищенной до золотого блеска вывеской: «Гонконг-Шанхайский…» Львы присели на задние лапы: «Не беспокойтесь, сэр! Мы даже здесь охраняем ваше благополучие, сэр!..»

Прохладный зал. Тишина. Шелест бумаг и легкий стрекот счетных машинок за длинным прилавком, отгороженным от посетителей бронзовыми узорными решетками с прорезями окошек. Клерки в униформе, в элегантных белых смокингах с черными галстуками-бабочками.

Нового вкладчика, хоть он отнюдь не миллионер, принимает сам шеф, англичанин сэр Роберт Годен:

— Будьте любезны мою визитную карточку. Весьма рад… Желаю полного успеха!..

Денег немного. Жизнь в Шанхае, как Антон узнал от портье, резко вздорожала. Ну да ничего, на скромное существование хватит. Теперь он с чековой книжкой, есть и мелочь на карманные расходы… Отсюда — в китайский город…