Обещание

«Не могу поверить, что ты позволил ему идти домой одному, — бушевала Зои за день до похорон, когда эмоции были на пределе. — Что ты за брат такой? Почему не мог позволить ему остаться — проявить великодушие?»

Это был хороший вопрос. Он до сих пор преследовал Дэна. И на этот вопрос у него не было абсолютно никакого ответа. «Это твоя вина, — фактически сказала она. — Это твоя вина. Я виню тебя!»

Но теперь, в новом сокрушительном повороте событий, оказалось, что вся борьба с Патриком все-таки была вызвана ложью. Бессмысленной, подлой ложью, которую Патрик высказал ему для того, чтобы… но для чего? Без сомнения, чтобы заставить Дэна чувствовать себя дерьмово. Отрезать ему яйца как раз перед тем, как он отправится в путешествие. Разрушить его мечты.

«Ты гребаный идиот», — пробормотал он себе под нос, стоя в прохладном холле дома своего брата. Семейные фотографии молча смотрели на него сверху вниз. Он ударил кулаком в стену, совершенно обезумев. «Какая напрасная трата времени», — подумал он, и слезы навернулись ему на глаза и потекли по лицу. Слезы разочарования, неверия и отчаяния. Неужели Патрик действительно умер ни за что, из-за глупой лжи? Он хватал ртом воздух, плача уже по-настоящему. Его первые слезы после смерти Патрика, и он плакал даже не совсем из-за брата, а и из-за себя самого, из-за ужасной иронии ситуации. «Ну что, это обернулось против тебя, не так ли? — жалобно крикнул он в пустоту. — На этот раз это оказалась шутка над тобой, Патрик».

Но это было не смешно. И он не смеялся. Ни капельки.

Глава двадцать пятая

Эхо телефонного разговора с Ребеккой крутилось в голове у Дэна в течение следующих нескольких дней. Он оцепенел от шока, как будто его ничего больше не волновало. Дэн никого не видел и ни с кем не разговаривал, просто ошеломленно пошел и купил банки с кремовой эмульсией и белым лаком и принялся перекрашивать кухню Зои, как робот, каждый мазок кисти сопровождался безмолвным «но почему?» у него в голове. Неужели все это было сплошным розыгрышем? Если так, то почему Патрик позволил этому розыгрышу выйти из-под контроля? Почему, когда Дэн потерял самообладание и оттолкнул его, Патрик не признался, не сказал, что это была просто глупая шутка? Конечно, это было бы не смешно, но, по крайней мере, они могли бы, так сказать, положить конец этому вопросу, а не оставлять все как есть. Вместо того, чтобы Патрик ушел один в ночь — как оказалось, навстречу собственной смерти.

Хотя, если подумать, он весь вечер был в странном настроении. Озабоченный и какой-то странный. Он поддразнивал Дэна насчет Тигги, настаивая на том, что он должен ей нравиться, и наоборот, несмотря на то что Дэн возражал, что Тигги на самом деле не в его вкусе. «Ах, ты же не будешь говорить это после „dos cervezas“[44], верно?» — сказал он, толкнув Дэна локтем. Затем телефон Патрика запищал с каким-то сообщением, после чего его тон резко изменился. «Ты меня не слушай, Дэн. Я полный придурок, правда. Ты уезжаешь и будешь мотаться по Андам, а я просто трахаюсь здесь со всем этим».

Патрик действительно иногда становился таким, когда напивался — мрачным и склонным к негативному самоанализу осликом Иа-Иа, — но Дэн просто предположил, что он был пьян, и не обратил на это внимания. В конце концов, жизнь Патрика была идеальной: в самом деле, на что ему было жаловаться? Очевидно, что-то происходило у него в голове, раз он выдумал всю эту историю о Ребекке.

Его мысли вернулись к телефонному звонку, который Патрик сделал в тот вечер, когда Дэн пришел в паб. Он вспомнил, каким взволнованным казался брат. Неужели у Патрика были какие-то огромные проблемы, о которых хотел поговорить, но не знал, как? Были ли его последовавшие дерзкие заявления неверно понятым криком о помощи?

Дэн ненавидел то, что после смерти брата осталось так много незаконченных дел, так много неопределенностей. Ненавидел то, что не знал, что случилось с ним той ночью, как и почему Патрик вообще оказался в реке. Они все предполагали, что это, должно быть, был трагический несчастный случай — или жестокое ограбление, — но теперь Дэн поймал себя на том, что снова задается вопросом. Какие муки испытывал Патрик, о которых он не мог рассказать? Почему он вел себя так плохо, так несвойственно его характеру?