Объяснение в любви

— Хочешь стать актрисой? Бросайся в открытое море. Выплывешь — значит, состоишься. Поезжай в провинцию. В Москве в театре тебе не выбиться. Года три походишь в массовке, а потом, может быть, дадут какую-нибудь служебную роль, скажем горничной, будешь завтрак на подносе выносить в первом акте.

Получив приглашение главного режиссера Тамбовского областного драматического театра Владимира Александровича Галицкого, я почти не колебалась. На вокзале меня провожала тетя Леля.

В сутолоке перед отходом поезда мы с ней за минуту прожили в воспоминаниях годы нашего житья-бытья под ее крышей. Это был немой диалог, но мы прекрасно поняли друг друга. У тети Лели на глазах были слезы: ведь она уже «ехала с ярмарки», а меня ждало «открытое море». Заплакала потом в поезде и я.

Недолго я играла в Тамбове, всего два сезона.

Человека всегда тянет в места, где он родился. А в Тамбове я родилась как актриса. Ведь это мой первый в жизни и единственный театр! Я испытываю к этому городу чувство нежности и благодарности, но об этом мой рассказ впереди.

ОДА ШАБОЛОВКЕ

Я и теперь часто бываю на Шаболовке. И каждый раз, когда переступаю знакомый порог, не перестаю удивляться, каким родным и близким кажется мне этот в общем-то неуютный и старый дом. Я знаю в нем каждый закоулок, знаю, сколько шагов от студии «А» до студии «Б», сколько ступенек ведут к парадному подъезду. Несколько замедляю шаг, когда прохожу мимо бывшей дикторской. Маленькая комната, одна на всех. Здесь мы гримировались, переодевались. Говорят, голь на выдумки хитра. Из одного платья я «сочиняла самые разные варианты», вплоть до того, что надевала его задом наперед (получался другой вырез), и просила оператора «взять» только поясной план. А поскольку телевидение было еще черно-белым, зрители не знали, какого цвета сегодня на мне платье.

Когда вхожу в нашу бывшую дикторскую, ловлю себя на том, что срабатывает условный рефлекс — поднимаю глаза вверх и смотрю на стену над входной дверью. Раньше там висели большие часы. Мы все неотступно следили за минутной стрелкой, боясь опоздать.

На Шаболовке мне всегда становится немного грустно: так свежи воспоминания о моих молодых дикторских годах! Это не только благодарная память, но и груз прожитых лет. Вот провести бы передачу «От всей души» из Тамбова. Я рассказала бы о трех ипостасях этого города. «Тамбов на карте генеральной кружком означен не всегда» — вот все, что я знала о нем, когда махала рукой тёте Леле из окна своего вагона. Потом Тамбов, который я узнала и полюбила за свои два сезона. И наконец, Тамбов, на свидание с которым я приехала бы спустя тридцать пять лет… Передачу мечтаю провести из театра. Красивое здание бывшего дворянского собрания. И наверное, поднялись бы из глубин сознания на поверхность, ожили бы в памяти дорогие сердцу детали, нюансы, эпизоды, как оживают они каждый раз на Шаболовке. Расскажу о некоторых из них.

МУХА И ДРУГИЕ

Веду передачу из большой студии. И вдруг чувствую, как мне на лицо садится муха. Казалось бы, чего проще, взять и провести рукой по лицу — улетит. Нет, робею, делаю вид, что ничего не произошло, а она ползает.

Вечером мама и моя сестра Люся передали мне их диалог у телевизора. Люся: «Мама, по-моему, у Вали на лице муха». Мама: «Да нет же! Она ползет по нашему стеклу. Вот она, смотри», — и мама показала на линзу, увеличивавшую экран нашего КВНа. Люся не только не согласилась, но, поскольку качество изображения, тем более под линзой, было, мягко говоря, сомнительное, высказала новое предположение: «По-моему, это не Валентина». Мама: «Да что ты, Люся!» Люся: «Нет, не похожа». Мама: «Да ведь брошка ее».

Вот как бывало: муху увидела, а родную сестру не узнала. А в борьбе с мухой я вышла победительницей. Видимо, оценив мое самообладание, она полетела искать новую жертву.

Шла передача — некий прообраз «В мире животных». Ученый принес с собой аквариум с ядовитыми змеями. Он закончил свой рассказ и накрыл аквариум бумагой, а я завершила передачу. Вдруг каким-то боковым зрением вижу, как бумага эта шевелится, чуть скосила глаза и вижу, как из аквариума вылезает она! Теперь бы я, естественно, попросила выступавшего убрать змею, а тогда… К счастью, все обошлось.

Рассказываю телезрителям о новом сорте стекла, самом прочном, которое не бьется, если даже упадет на железобетон. Ведь репетировала, несколько раз роняла стекло на железобетонный брусок — хоть бы что. Демонстрирую прочность стекла во время передачи — поднимаю его на уровне плеч двумя руками и бросаю… Конечно, вы догадались, что произошло, — стекло разлетелось на дождевые брызги.

«Видимо, те, кто его изобрел, не рассчитали мою силу», — говорю я.