Объяснение в любви

— Неурожай нонче, а у меня рассыпчатая, сухая. Такой в вашей Москве, Михайловна, не больно-то поешь.

— Да как же это, тяжесть такую, — удивилась я.

— Эх ты! — обиделась она. — А я-то думала, для родного человека везу.

После передачи «От всей души» из Калуги пришло письмо от учителей-пенсионеров Д. М. Покраса и Н. А. Покрас из села Никитовка Богодуховского района Харьковской области: «Спасибо, что вы так внимательны к людям пожилого возраста».

Бывает, что пенсионеры ко мне и в дети записываются. Семья пенсионеров Ангин из Еревана поздравила меня с присуждением Государственной премии СССР и подписалась: «Ваши «дети»». Спасибо, что кавычки поставили.

«Очень люблю смотреть "Спокойной ночи, малыши!", хотя мне не 6 лет, а все 60!» — пишет М. Самуйлова.

Обращаются и за поддержкой.

«Наверное, не одной мне хочется рассказать о себе, о своих горестях и радостях и поведать обо всем, что печалит и гнетет человека…»

«Вроде неудобно получается: я пишу вам письмо, а вы и знать меня не знаете, и видеть-то не видели, так хоть будете иметь представление…»

Долгие годы в нашем искусстве боролись с самим понятием «звезда». Теперь оно вошло в обиход. Но можно ли популярного ведущего, ставшего другом с экрана, назвать звездой? Друзья ходят по земле. Звезда, ступающая по земле?.. Но разве звезды это умеют?

Нет, мы — дикторы, ведущие, а не звезды!

Не думайте, что это понимаешь сразу, не думайте, что коварное тщеславие безропотно, не думайте, что без потерь проходишь сквозь медные трубы, что популярность «звезды» тебе никогда не льстила! С моей стороны было бы лицемерием и ханжеством все это отрицать. Но сегодня, пройдя энное количество витков на телевизионном небосклоне, я говорю совершенно искренне и уверенно. «Нет! Мы не звезды!»

Для меня популярность — живое существо, ветреное и непостоянное. Оно трудно приходит и легко уходит. Может быть назойливой, даже бестактной, а то и жестокой. Я стараюсь ее беречь, отношусь к ней с большим вниманием, но контролирую себя, чтобы не заигрывать с ней. А то подчинит себе, и будешь жить в страхе, что в один прекрасный день она покинет тебя, даже не попрощавшись.

Я пережила три стадии популярности.

Поначалу мне очень льстило, когда на улице или в метро люди шептали: «Смотрите!»

Однажды отправилась в ГУМ за мелкими покупками. Я уже года два работала диктором. На одной из линий второго этажа было много народу. Я прошла вдоль очереди поближе к прилавку и благодаря своему росту без труда увидела висевший на витрине костюм из джерси (тогда этот материал только появился), мысленно его примерила — должен подойти. Но цена! Благоразумие вроде стало брать верх, как вдруг слышу голос продавщицы: — Девушка, будете брать костюм, который выписали? Может, хотите примерить?

Я оглядываюсь по сторонам, не понимаю, к кому она обращается.

— Да, да, я вас спрашиваю.

Ко мне. Я поняла, что если сейчас откажусь, то поставлю в неловкое положение продавщицу. Втянув голову в плечи, провожаемая нелестными репликами в свой адрес, пошла в примерочную. Костюм мне оказался к лицу, и воля покинула меня вместе с благоразумием. Прижимая к себе покупку, я стала пробираться сквозь толпу к выходу. И тут одна из женщин, возмущавшаяся несколько минут назад, увидела меня, смутилась и прошептала:

— Простите, я вас не узнала.

Странное дело, но я почти не носила этого злосчастного костюма, во всяком случае, никогда не появлялась в нем на экране. Вдруг увидит меня кто-нибудь из покупательниц и расскажет своим приятельницам, как диктор покупала костюм.

Не знаю, сколько прошло лет, пока я осознала, что самое приятное заключается не в этом. Немало, наверное, нравственных уроков я должна была получить, чтобы понять, что популярному человеку не все дозволено, что в жизни нельзя изменить себе той, какой ты появляешься на экране.

Жила я в те годы на Шаболовке, напротив телевизионной студии. Веду однажды своего трехлетнего сына Митю в детский сад. Начало рабочего дня, навстречу попадаются спешащие на студию люди, естественно, здороваемся, а кто-то и Мите улыбнется, пошутит. Так Митя и шествовал под бесконечное «доброе утро». И вдруг вопрос: «Мама, а ты самая главная?» — «Нет, Митюша». — «Значит, самая знаменитая?» — «Да что ты, Митенька!» — «А почему с тобой все здороваются?» — «Потому что воспитанные люди. Я ведь тоже со всеми здороваюсь».

И тут я задумалась, каким-то вырастет мой сын, как скажется на нем мамина известность.

Собрались мы с Митей в театр кукол к Сергею Владимировичу Образцову. Помню, шла сказка Андерсена «Огниво» — «Солдат и ведьма». Я была счастлива — у меня уже большой сын, мы идем с ним в театр! Не успели раздеться, как в вестибюле кинулись ко мне девчонки, мальчишки, повисли на руках, проявляя сдержанность, стали подходить родители, бабушки и дедушки. Митю я потеряла. Он стоял за колонной и плакал: «Пойдем домой!» Я стала его утешать. Все было тщетно: «Не хочу в театр, ты не моя мама, ты «всехняя»!»