Облако возмездия

Потом, нагая, с бельем в охапку, она перешла в комнату напротив, в душ, и долго стояла под обжигающе горячей водой. Раздвинув ноги, пыталась расслабиться, и все ждала, пока из нее не истечет все чужеродное. При этом прикидывала, а не лучше ли будет прямо сейчас пойти и воткнуть — этому — нож в горло? Прямо в кадык, под бороду? Она представила себе в мельчайших деталях, как все происходит, почувствовала, как затрепетала рука, как брызнула черная горячая… Нет, нет, это всего лишь вода. От возмездия он не уйдет, но — не сейчас. Хер с ним, пусть поживет еще. Она подумала, что торопиться с этим делом не нужно. Месть, как известно, блюдо, которое следует употреблять холодным. Что-то ей подсказывало, что Нетрой еще может ей пригодиться.

Одно ей было ясно однозначно: ради осуществления мести, ей стоило продолжать жить дальше. Даже с развороченной гранатой задницей. Хоть теперь, в данный конкретный момент и не хочется. Черт, она даже не знала наверняка, как это все происходило. Ну, то, что произошло. Потому что болело, и было разорвано все.

Чтобы не дать жалости к себе накрыть ее с головой и лишить последних сил, она в мыслях описывала происшедшее с ней предельно жестко и даже цинично. Самоирония в стиле гиперреализма, думала она. Немного коробит, зато бодрит. Мазафак, как же все саднит и болит! Чтоб он сдох, сволочь!

Иногда все же она была слишком близко к отчаянью, и лишь какая-то малость не давала ей в него сорваться. И это не злость, не жажда мести — что-то другое, что она пока не могла вычленить и сформулировать.

Так, блуждая, а, временами, теряясь совершенно в тумане путанных размышлений, Лимбо чисто инстинктивно намыливалась бессчетное число раз, и все смывала, смывала с себя то ощущение нечистоты, от которого, собственно, ей и хотелось избавиться, пока не почувствовала, что получилось, что грязь больше не липнет к ней, ушла, покинула, пусть и с верхним слоем кожи. А как иначе? По-другому не получится. Теперь ей хотелось надеяться, что новая кожа не нарастет слишком быстро — чтоб не забыть ничего и долго помнить, чтоб не потерять чувствительности и теперь-то уж быть готовой ко всему.

Вытершись, Лимбо долго копалась в аптечке. Найдя подходящую мазь для умащиваний своих повреждений, она вернулась в кладовку, пройдя сквозь молчаливое отчуждение коридора, точно по туннелю, ведущему лишь в одну сторону. Каждый шаг причинял ей страдания. Она вошла в комнату с некоторым содроганием, памятуя о том, что случилось в прошлый раз, но никто ее теперь не подкарауливал. Собственно, она и предполагала, что никого не встретит, просто воспоминание о пережитом ужасе было слишком свежо, чтобы позволить ей сохранять спокойствие. Уходя, она оставила включенным свет и дверь нараспашку, поэтому имела возможность заглянуть во все углы помещения, прежде чем решиться вновь доверить себя его окружению.

Заперев дверь, она застелила постель принесенным бельем, а потом какое-то время стояла столбом посреди комнаты, прислушиваясь к себе и к окружающему, — больше к себе — и не решаясь ни на какое действие. Наконец, подумала, что заснуть все равно не сможет, что, если попробует, кошмар ей обеспечен, а, значит, нечего и пытаться. Лучше уж занять себя чем-то другим, привычным и отвлекающим. Почему бы не загрузить топку зацикленного на себе сознания альтернативными поленьями? Она достала коммутатор и с ним устроилась на кровати — полусидя, прислонив подушку к трубчатой зеленой спинке. Закурила Капитана Блэка, тонкую коричневую сигарету, запрокинув голову, пустила сизую струю дыма в потолок, где он сразу обвил мягким рукавом желтый шар светильника. Вообще, прежде она не позволяла себе курить там, где спит, но теперь… Плевать! Не до жиру! Почему-то она была уверена, что если даже бросит непогашенный окурок на стеллаж, и займется пожар, ей не дадут погибнуть в огне. Поэтому — трижды плевать!

Ну, что, господин Нетрой, подумала она, включая устройство. Что я пропустила о тебе важного? Что такого не узнала вовремя, хотя должна была? На что не обратила внимание? В чем лоханулась? На что ты меня поймал?

Проснулась она, судя по всем ощущениям, поздно, уже ближе к обеду. Солнце, вливаясь сквозь круглый проем в пелене, затапливало ярким светом и привыкшую к постоянным сумеркам поляну, и весь комплекс Пункта управления, на ней расположенный, и Блок А, и отдельно взятую ее комнату — до самого потолка. Она совсем не помнила, как и во сколько заснула, и вообще испытывала какое-то странное чувство неузнавания. На миг ей даже показалось, что не знает, кто такая она сама, что забыла, не помнит себя, но, пошевелившись, почувствовала боль, сразу вспомнила все и пожалела об этом.