Облетая солнце

— Мне кажется, тебе стоит еще раз попытаться, Берил, — сказала мне Эмма перед тем, как они отправились в Накуру. — Поедем с нами в город.

Но я считала, что куда лучше остаться дома. Когда они уселись в отцовский «хадсон» и рокот автомобиля, сползающего с холма по пыльной дороге, стих, я уютно расположилась у камина, в котором потрескивали кедровые дрова, и принялась читать. Я любила тишину и одиночество и нуждалась в этом. Однако не успела я улечься спать, как они уже вернулись назад. Я слышала сердитый шепот, когда они проходили по двору. Он что-то сделал не так или ей так казалось. Голоса их становились все громче и все напряженнее. И я могла только догадываться, с чего все началось. Поездки в город всегда заканчивались скандалом, если Эмма чувствовала там себя ущемленной. Она долго жила с моим отцом как гражданская жена, и, когда выросла, я поняла, с какими трудностями она сталкивалась. Мне было очевидно, что если она сама и отец были готовы отринуть условности или, по крайней мере, игнорировать их, то остальные поселенцы вряд ли. Соседские жены по большей части просто отказывались пускать Эмму на порог — двери их домов были закрыты для нее. Даже в городе, как я узнала от Дос, ее положение считалось позорным. И при этом не имело никакого значения, сколько времени прошло, как они живут, соблюдают ли традиции.

Хотя внешнее давление время от времени добавляло перца в нашу семейную жизнь, наши собственные отношения улучшились. Эмма больше не настаивала на том, что мне необходимо дать образование. Теперь она занялась приданием лоска моим манерам и внешности. Она все время напоминала, чтобы я чаще мылась и носила платье вместо брюк. Без перчаток, по ее словам, просто нельзя обойтись, если хочешь сохранить руки красивыми. «И вообще, ты встречала когда-нибудь юную леди, — спрашивала она возмущенно, — которая бы показалась на улице без шляпки?» Но особенно ей не нравилось, что я провожу время с Киби и другими юношами из его деревни.

— Мне это казалось неправильным, даже когда вы были детьми, — недовольно выговаривала она. — Но сейчас! Это же просто неприлично!

— Неприлично?! — Я раздраженно пожала плечами. — Я вообще не понимаю, зачем приставать с такими пустяками.

— Эмма права, — неожиданно поддержал ее отец. — Так не годится.

Я, конечно, не согласилась и продолжала возражать им обоим. Но факт состоял в том, что видеться с Киби я стала значительно реже. Вернувшись на ферму из Найроби, я заметила, что отношение Киби ко мне изменилось. Теперь, отправляясь по утрам на конюшню, я видела, что он почтительно идет шагах в трех позади меня.

— А что ты там плетешься? — спросила я в первый раз, удивленно обернувшись.

— Ты же госпожа, — ответил он. — Так положено.

— Дурачок, не придумывай! — рассмеялась я. — Я такая же, как была раньше. Прекрати.

Но было совершенно ясно, что это не так. Мы оба не были прежними. Мы выросли. И этот факт невозможно было игнорировать. Раздеваясь вечером перед сном, я замечала, как меняется мое тело, как оно обретает округлые, уже вполне женские формы. Киби же раздался в плечах, его руки и ноги, прежде по-детски мягкие и неуклюжие, стали сильными и мускулистыми, а лицо посуровело. Я чувствовала невольное влечение к нему. Меня волновала его блестящая кожа, мускулы на бедрах, рельефно выступающие из-под шуки. Он был очень красив, это меня волновало. Однажды, когда мы были на озере, я попыталась прикоснуться к нему, но он резко отстранился.

— Нельзя, Беру.

— Но почему? — удивилась я. — Неужели тебе нисколько не любопытно?

— Не будь глупой, Беру, — отрезал он. — Ты хочешь моей смерти?

Киби резко повернулся и ушел. Я осталась одна. Я чувствовала себя отвергнутой, меня душила досада, и я чувствовала жгучую боль — точно меня ужалили. Но где-то в глубине души я понимала, что он прав. Совершенно ясно, что ни его мир, ни мой не примут наших отношений и жизнь превратится в муку для нас обоих. Признаться, я тосковала по Киби. Еще недавно между нами все было просто и безоблачно. Мы ничего не боялись — затаив дыхание, прижимались друг к другу в ожидании появления хищника на охоте. Я вспоминала, как однажды мы пробежали с арапом Майной огромное расстояние, выискивая дикого кабана, а затем засовывали промасленную бумагу в нору, чтобы заставить зверя выскочить. Шум и запах обычно раздражающе действовали на зверя, и эта уловка практически никогда не подводила. Мы с Киби все сделали, как арап Майна нам велел, и нашей добычей стал боров внушительных размеров. Мы с гордостью тащили его в деревню — огромная туша висела между нами на шесте, раскачиваясь, как гамак. Шерсть на ляжках зверя была черной и жесткой, как проволока. А из-за того, что его зубы были крепко стиснуты, застывшая морда выражала упрямство, что мне очень нравилось. Так как голова зверя оказалась с моей стороны шеста, это делало ношу слегка тяжелее. Но я не возражала — мне нравилось ощущать ее тяжесть. Это было бремя победы, бремя успешной охоты и счастливого дня.