Оборванные нити. Том 3

— Ты смеяться не будешь?

— Ни в одном глазу! — пообещал Саблин.

— Понимаешь, Серега, я хочу иконописью заняться. И вот вбил себе в башку идею восстановить рецептуру красок, которыми пользовались древние иконописцы. Тогда ведь никакой особой химии не было, все на растительной основе делалось, вот я и экспериментирую.

— И как? Успешно?

— Пока нет, — вздохнул Максим. — Ничего не получается. Но я не теряю надежды.

Врет? Или правду говорит? Как проверить? Или не проверять ничего, а просто поверить на слово? Ах, кабы знать, чем отравители отличаются от других людей! Но если Максим соврал насчет растительных красок, если ему есть что скрывать и чего опасаться, то он сейчас постарается свернуть разговор и убежит, сославшись на срочные дела. А когда Саблин снова придет в гараж за своим байком, то ничего опасного в закутке уже не будет.

Однако арт-директор никуда не спешил, сидел, вальяжно развалившись на стуле, отодвинутом от стола, рассуждал о посторонних материях, в том числе и рассказывал много любопытного про иконописцев древних веков. И никаких признаков беспокойства Саблин в нем не замечал.

Пора было двигаться в сторону дома.

— В воскресенье поедем покататься? — спросил он на прощание.

— Давай! — охотно согласился Максим. — В котором часу встречаемся?

— В десять. Годится?

— Годится.

Ну вот, Саблин обозначил точный срок, когда он появится в гараже. У Максима есть время убрать оттуда все, что не соответствует его версии с красками. И когда Саблин придет туда в воскресенье, вид закутка будет уже несколько иным. А перемены он в любом случае заметит, в этом Сергей не сомневался, память, в том числе и зрительная, у него была отменной, а наблюдательность развита чрезвычайно, ведь это качество необходимо тем, кто исследует вскрытые трупы. Так что даже если одной колбочки не окажется на месте, Сергей это обязательно увидит.

Или не увидит, потому что Макс ни в чем не виноват, скрывать ему нечего и никаких перемен не будет?

Как бы там ни было, но в воскресенье Саблин получит ответ на свой вопрос.

Он вернулся домой, включил телевизор, хотел послушать новости, но почему-то было не интересно. Не давало покоя ощущение царапины, проведенной тонкой иголкой. Царапины от какой-то мысли… Когда пришла эта мысль? Сергей помнил точно: когда он размышлял о том, какими личностными качествами отличаются отравители от всех других убийц. О чем же тогда подумалось?

Он лениво перебирал диски на стойке, выискивая, чем бы поправить настроение и поднять упавший боевой дух. Любимый фильм «Веревка и кольт» сейчас явно не годился. Он выбрал «Великолепную семерку», вставил диск в проигрыватель и приготовился смотреть.

И вдруг понял. Лаврик. Виктор Павлович Лаврик. Директор похоронной службы. Большой знаток ядов, интересующийся историей отравлений и читающий много соответствующей литературы. И задающий много вопросов о том, чем можно отравиться и как действуют те или иные токсические вещества.

Неужели он — отравитель с рицином?

* * *

Проходя мимо кабинета, где сидели эксперты-биологи, Саблин чуть не врезался лбом во внезапно открывшуюся дверь, из-за которой в коридор выскочил Лев Станиславович Таскон с какими-то бумагами в руке.

— Ох, простите! — виновато воскликнул он. — Не ушиблись?

— Не успел, — мрачно усмехнулся Сергей.

— Сергей Михайлович, когда к вам можно зайти? Мне нужно подписать заявки на гемагглютинирующие сыворотки, ну и еще на кое-какие расходники, а то у нас все вот-вот закончится. Вы когда у себя в кабинете будете?

Гемагглютинирующие сыворотки… Агглютинация. Склеивание эритроцитов. Одно из проявлений действия рицина…

— Давайте зайдем к вам, я все подпишу, — решительно произнес он, открывая дверь в кабинет биологов.

Таскон на коротеньких ножках семенил следом, приговаривая расстроенно:

— Неудобно… ну что вы, Сергей Михайлович… Вы же торопились куда-то, а я, получается, вас своими заявками задерживаю… я бы сам… потом… Ох, как неудобно получилось!

Сергей присел за ближайший к двери стол, бегло просмотрел заявки, ничего крамольного в них не нашел, кроме двух опечаток, которые поправил сам черной шариковой ручкой, и поставил свою подпись.

— Лев Станиславович, вы что-нибудь знаете об отравителях?

Таскон смешно выпучил глаза.

— О ком? Об отравителях? А что я должен о них знать? Вы имеете в виду исторические факты или что-то другое?

— Я имею в виду индивидуально-личностные особенности. Вы ничего об этом не читали? Не слышали?

Таскон озадаченно потер лоб аккуратной небольшой ладонью с короткими волосатыми пальцами.

— Индивидуально-личностные особенности… Нет, специально не читал. Но из всего того, что я вообще знаю об этом предмете, осмелюсь предположить, что это должны быть либо женщины, либо мужчины-эстеты.

— Эстеты? А почему? — заинтересованно спросил Сергей.

Это как-то не приходило ему в голову. Убийство — и эстетика? Что между ними общего?