Обычные люди

– Помнишь мальчика, который тогда пел у Риа в школе? – спросила она. Майкл теперь был на кухне. Нина Симон наполняла ее своим контральто, повествуя о своем друге – мистере Божанглзе. – Джастин, вот как его звали. Он не смог бы нормально спеть, даже если от этого зависела бы его жизнь, помнишь?.. Получилось – буквально.

– Это его убили?

– Ну да.

– Бог ты мой. Кошмар какой. Он был совсем пацан.

– Именно.

Эба выходила комковатая, Мелисса продолжала ее разминать, как советовала Элис, и добавила немного воды. Рагу тушилось на медленном огне. Рядом, в кастрюльке поменьше, лежала бамия – чтобы потом добавить для клейкости. Майкл налил себе выпить: он по-прежнему хорошо ориентировался на этой кухне, уверенно обживал ее. Время от времени он проходил мимо Мелиссы и легонько, почти бессознательно касался ее поясницы. Она вдруг поняла, как ей этого не хватало – самой возможности этого жеста.

– Я слышала, это был ритуал посвящения в банду, проверка на прочность. Кто-то так сказал.

– Где ты это слышала?

– Да где-то тут, рядом. И похоже, это сделала девочка.

– Девочка?

– Четырнадцати лет.

Майкл пытался осмыслить эту информацию. Ему пришлось опуститься на рыжую ступеньку, покачивая головой. Он издал протяжный, подавленный вздох.

– Что ж такое творится в этой стране? – проговорил он.

Он часто проходил мимо этих ребят по торговой улице: те стояли возле фастфудов, курили у входа в парк, смотрели в мир и отвергали его. Майклу всегда хотелось сказать им, чего способен достичь человек, что все мы изначально вписаны в механизмы этого мира, и если эти механизмы не срабатывают для нас как надо, то дело в том, что нам не хватает важнейшего сочетания силы и надежды. Ему хотелось отвесить им пощечину и сказать, что на самом деле мир ничего им не должен, он лишь внушает им эту иллюзию, чтобы отнять у них силу, – и что, ожидая какой-то компенсации, какого-то утешения взамен, они все больше и больше отказываются от этой силы. Да, это несправедливо, но так уж все устроено.

– Я тебя люблю, – сказал он.

Мелисса помедлила, держа руки у пояса. Она разделяла эба на порции, расставляла миски для рагу. Как утешительно было смотреть на нее, подмечать ее самые мелкие жесты и движения, которые словно бы происходили внутри его, были как-то связаны с ним. Несмотря на разочарование и тревогу, один ее вид наполнял его тело неким высшим равновесим.

– И я тебя, – негромко ответила она, не глядя на него.

Они продолжали разговаривать. Мелисса рассказала про машину, про типов с дубинками, про мальчика, которого затащили внутрь и увезли.

– Я говорю серьезно, – произнесла она. – Нам нужно отсюда переехать. Дело не только в этом доме. Весь район такой. Тут небезопасно. Хочу, чтобы дети жили в безопасном месте.

– Ну да, я понимаю, – отозвался он, и ему понравилось, что она говорит «мы» так, словно это «мы» неоспоримо. – Но куда переехать?

– Даже не знаю. Может, в Суссекс? Или в Кент? Куда-нибудь поближе к морю?

– Как, ты хочешь сказать – уехать из Лондона?

Майкл представил картину: их дети играют на пустом пляже в отвратительную погоду, а вдали – масса белых людей.

– Мы могли бы…

– Я не намерен покидать Лондиниум, – твердо сказал Майкл. – Мне нужно жить рядом с цветными людьми.

Знакомое ощущение стянуло Мелиссе кожу на лице, словно ледяная рука зажала ей рот. Зависимость Майкла от цвета кожи была как тюрьма – и не только для него, но и для нее. Она отсекала его от других возможностей, от многих неведомых небес и далеких голубых трав. Он не желал ехать во Францию: его расовый детектор определил, что там высок уровень бытового нацизма. Он не желал ехать в Китай (слишком отсталый), в Австралию (слишком белая). Но как насчет тамошних закатов, гор, каньонов, особого света и прочих красот? Цвет кожи застил для Майкла все прочие цвета. Он задавал сценарий всей его жизни, навязывал Майклу этот сценарий, заставляя подчиняться. А убери этот сценарий – и кем он тогда окажется?

– Лондон – не единственное место в мире, – заметила Мелисса, раскладывая рагу по четырем тарелкам. Затем она добавила в каждую бамии. – Риа и Блейк важнее, чем наши потребности. Главное – что нужно им. Я не хочу, чтобы однажды их убило шальной пулей, когда они просто пойдут в магазин купить зубную пасту.

– Ничего такого с ними не будет, не преувеличивай. Ты прямо как Стефани. Им тоже нужны цветные люди, между прочим. Я не только о себе думаю. Если бы все кидались собирать чемоданы всякий раз, когда что-то такое происходит, тут скоро никого из нас не осталось бы.

– Но они и сами цветные люди. Цвет у них внутри. Он – их часть. Господи, почему мы вообще это обсуждаем? Это же элементарные вещи.