Обычные жертвы

Короче говоря, Бо Пайл бросил Киннамон и глазом не моргнув. Как и Киннамон, он был на десять лет старше Бренды, и однажды в субботу вечером они с шестнадцатилетней Брендой укатили из города и поженились в Боулинг-Грин. Мать Киннамон долго и громко причитала, когда ей позвонила Бренда, искренне надеясь услышать поздравления, а Киннамон неделю просидела в своей комнате, тихо всхлипывая в подушку. Она боролась с горечью, пытавшейся просочиться в сердце, долгие годы, особенно когда Бо и Бренда вернулись в Браунсдейл пару лет спустя. Ее растущие экстрасенсорные способности, может, и ни на что не годились, но, по крайней мере, постоянно отвлекали ее.

Ничто, однако, не могло компенсировать то чувство неловкости, мучительное чувство неловкости, которое она испытывала всякий раз, когда слышала за спиной шепот: «Это та самая девушка, Эллисон. Ее младшая сестра сбежала с ее же парнем».

Надо было уехать, она бы и уехала, но Браунсдейл был единственным местом, которое она знала. Она любила этот город, любила национальный парк «Мамонтова Пещера» вокруг него, могучий зов природы и местные легенды. И пусть горожане не вполне поддерживали ее, их присутствие успокаивало. История семейства Эллисон уходила корнями в девятнадцатое столетие, не так далеко вглубь веков, как семья Бо, но все же далеко. К сожалению, Киннамон так и не вышла замуж, у нее никогда не было детей. Так же жизнь сложилась и у Бренды, которая бросила Бо через десять лет после свадьбы и переехала в Луисвилль с продавцом автомобилей. Они с Киннамон каждый год обменивались рождественскими открытками, но Бренда сообщала, что, несмотря на все попытки, так и не забеременела.

Род Эллисон закончится вместе с ними.

А Бо… Ах, Бо. Некоторые, похоже, обречены всю жизнь сожалеть о поспешно принятых решениях. Он не раз – ладно, и даже не десяток – говорил Киннамон, что совершил огромную ошибку, выбрав Бренду вместо нее. Он клялся, что никогда не станет встречаться с другой женщиной, и странное дело, не лгал. Он сказал, что любит ее, и если она даст ему шанс, он докажет это.

Сестринские обноски.

Эта гордая фраза вспыхнула в ее сознании несколько десятилетий назад, когда Бо впервые вернулся, и именно эту фразу она сказала Винчестерам. Именно по этой причине – хотя да, она все еще любила Бо Пайла, любила его все эти годы – она никогда не сможет принять его.

Будь она похожа на Бренду, не заботилась бы о том, что думают люди, пока сама счастлива. Бренда такая, какая есть, но Киннамон никогда не быть такой же. Экстраверты вроде Бренды порхают по жизни на крыльях внимания и процветают, купаясь в нем, но люди вроде Киннамон, интроверты, предпочитают не становиться центром внимания, потому что так им куда лучше. Бренда не просто увела парня своей старшей сестры, но и вышла за него замуж, тем самым навечно сделав Киннамон центром всеобщего внимания. Она всегда чувствовала себя неловко в собственной коже, всегда оказывалась под наблюдением, куда бы ни пошла. Она никогда не сможет быть счастливой, оставаясь при этом собой, потому что того человека больше нет. Отныне и впредь Киннамон была тем, кем сделала ее Бренда. Ее истинное «я» исчезло, и грубое пренебрежение, которое Бренда проявила по этому поводу, до сих пор приводило Киннамон в ярость. Просто-таки выбешивало.

Киннамон моргнула и потерла лоб. До какого же состояния она себя довела, а? От стресса в висках запульсировала боль, что случалось лишь тогда, когда она по-настоящему выходила из себя… И да, обычно причиной становился Бо Пайл.

– Прекрати, – сказала она себе вслух самым строгим учительским голосом.

До выхода на пенсию два года назад Киннамон преподавала английский в средней школе. Люди в Браунсдейле, может, и поглядывали на нее искоса, но, кажется, верили, что она не наговорит глупостей их детям.

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Двигайся вперед, а не назад.

Любимая цитата из прочитанной однажды книги. Просто очередной способ сказать, что нет смысла зацикливаться на прошлом, но не такой заезженный.

Болезненная пульсация стихла после того, как она вдохнула и выдохнула, сосредоточившись на том, чтобы успокоиться. Это ее дом, ее жизнь. Дом, который она обустроила для себя, несмотря на прошлое, который она обставила вещами, доставшимися в наследство от родителей, а также всем самым любимым. Кухня – его сердце – была наполнена светом: в выходящие на запад окна, обрамленные уютными бело-желтыми клетчатыми занавесками, струились последние яркие лучи заходящего солнца. Время готовить ужин, что-нибудь вкусное, но не слишком вредное для здоровья, что-нибудь настолько хорошее, чего ни в одном кафе не найдешь.