Очень тихий городок

Дом Погребного на вершине холма был погружён в полную темноту. Хозяин, видимо, уже спал.

Артём вышел из машины, подошёл к входной двери, нажал на кнопку звонка, прислушался. Никто не ответил, стояла полнейшая тишина.

Он подёргал за ручку. Дверь оказалась открыта.

Артём осторожно просунул голову внутрь.

– Эдуард Николаевич! – позвал он. И, подождав немного, повторил ещё громче: – Эдуард Николаевич!

Ответа не было.

Нехорошее предчувствие охватило Артёма. Он бегом вернулся к машине, вынул из бардачка фонарик и пистолет, которым Балабин снабдил его перед отъездом.

Вернулся обратно, глубоко вздохнул и решительно открыл дверь.

Первым делом он нашёл внутри выключатель, щёлкнул им. Но свет не работал. То ли пробки перегорели, то ли какой-то общий рубильник был отключён. Артём осторожно начал двигаться в глубь дома, лучом фонарика поводил вокруг, старался ничего не пропустить.

Он прошёл через кухню, обратил внимание на лежащий на кухонном столике бумажный пакет с фирменным логотипом:

КОТЛЕТНАЯ

Ул. Лесная, 12

г. Приозёрск

Потом вошёл в гостиную, луч фонарика пробежался по книжным полкам. Бросилась в глаза выпущенная на русском языке «Моя борьба» Адольфа Гитлера. Артём видел это издание в Москве.

Внезапно он остановился как вкопанный. Хотя подобная картина уже должна была бы стать привычной, его всё равно тут же начало мутить.

Луч фонарика упёрся в голову Эдуарда Николаевича Погребного. Она покоилась на тарелке посреди обеденного стола и безжизненными глазами смотрела прямо на него. По обе стороны от головы аккуратно лежали две вымазанные кровью котлеты.

Артём подавил рвотный позыв, посветил фонариком вокруг, снова замер.

Безголовое, однорукое тело директора приозёрской школы с вывалившимися наружу кишками валялось прямо тут же, около стола.

На этот раз сдержаться Артёму не удалось. Он даже не успел отойти в сторону, его вывернуло наизнанку прямо на месте.

24. Прощание

Когда очередной скомканный листок настенного календаря полетел в мусорное ведро, оторвавшему открылась весьма туманная, сильно озадачившая его надпись:

ГОРОСКОП. СКОРПИОН. Воскресенье.

Сегодня Скорпион должен быть готов к любым неожиданностям, даже самым неприятным. В любом случае, что бы ни случилось, не теряйте присутствия духа, в конце концов всё образуется.

Мария Новикова вполне могла поздравить себя. Несмотря на жуткие дела, творившиеся в городе, её продукция с каждым днём пользовалась всё большим успехом. Похоже было, что аппетит у горожан повышался параллельно росту преступности в Приозёрске. В это тихое воскресное утро, например, в «Котлетную» зашёл уже восьмой по счёту посетитель, и это ровно в четыре раза больше, чем в это же время неделю назад. Мария на радостях даже положила ему в бумажный мешок лишнюю котлету.

– Подарок, – сказала она. – Как это теперь говорят, бонус.

Посетитель с благодарностью принял коричневый пакет с надписью: «КОТЛЕТНАЯ», любезно распрощался. Уходя, чуть не столкнулся в дверях с тонкой темноволосой девушкой. Удивлённо повернулся ей вслед. Его поразило, что зелёные глаза девушки смотрели очень устало и печально.

– Доброе утро, тётя Маша, – сказала Света Коновалова, переступив порог заведения. – Рудик у себя?

– Привет, Света! – откликнулась Мария, слишком занятая своими котлетами, чтобы обращать внимание на подавленный вид вошедшей. – У себя, конечно. Проходи. – И тут же закричала зычным голосом: – Рудик! К тебе гостья!

Света поспешно направилась в заднюю комнату.

Рудик уже ехал к ней навстречу.

– Ты слышал новости? – спросила она после того, как они обменялись приветствиями. – Тамара, Эдуард Николаевич и Арам. Мегакошмар! Просто тихий ужас, креза какая-то! Я в таком отпаде от всего этого, ты не представляешь! Меня прямо плющит по полной, честное слово, Рудик! Я всю ночь не спала!..

– Да, я слышал, – в своей обычной манере невозмутимо проскрипел Рудик.

Она взглянула на него с некоторым недоумением. Ждала совсем другого. Никогда нельзя было понять по его интонации, как он реагирует на сказанное.

– Я попрощаться с тобой зашла, – тихо объявила Света. – Предков всё это как следует пробило, они хотят, чтоб мы по крайней мере на несколько недель вообще отсюда сорвались. Я тоже думаю, правильно. Я и сама перестремалась, не могу тут больше, правда…

Она подняла глаза, с удовлетворением отметила про себя, что Рудик всё-таки прокололся.

Он даже не попытался скрыть охватившее его огорчение. Наклонил голову, долго и уныло молчал. Потом наконец спросил:

– А когда ты уезжаешь?

– Завтра, рано утром.

Света взглянула на часы. Дел ещё до отъезда было полно. Родители завалили её заданиями.

– Ладно, Рудик, – сказала она с извиняющейся интонацией, – мне надо идти. Пока.