Очищение молитвой

Какие картины он видел в этом горячечном бреду — тема отдельная. А вот Снедалина — Снедалина в разуме — он уже больше не видел. Он пролежал неделю, прежде чем смог сползти с раскладушки. Бинты на лице превратились в чёрствую мерзкую корку, лицо под ними нестерпимо чесалось. Добравшись до двери и приоткрыв её, он позвал:

— Евгенич! — но никто не пришёл. Бункер хранил тишину.

На следующий день он смог встать, и опираясь на стены, пошёл искать Снедалина. Кругом валялись трупы, зловонные чахнущие тела, по ним ползали мерзкие белёсые черви. Пятна крови. Крови, и ещё чего — то — белёсого, серого. Жуткий смрад, словно он в отстойнике. Сладковатый, дурманящий… Снедалина он всё же нашёл. Но это был уже не любимый всеми Евгенич — рослый, крепкий мужик. Это был заросший щетиной, грязный сумасшедший, писавший что-то маркером на стене в их комнате. Дурова он не узнал…

Выздоравливал Алексей ещё неделю. Почему он не умер? Почему не превратился в мерзкого ходячего мертвеца? Кто знает… Может, у него был иммунитет к этой заразе, может ещё почему. Главное — он жив, а лицо заживало не по дням, а по часам. Глянув на себя в зеркало после того, как снял бинты, он обомлел. Урод записной! К бабам теперь не сунешься. Да какие, к чёрту, бабы? Он остался один, и тот, что был раньше Снедалиным — не в счёт. Почему так случилось с Евгеничем? И, главное, что теперь делать с ним? Технически-то он ведь человек, он только разумом скорбен. И что было бы с ним без него?! Придётся позаботиться о нём, вот только самому бы в норму прийти.

Веки правого глаза Дуров зашил себе сам. Вколол анастетик, и зашил перед зеркалом. Стало ещё непригляднее. Ну и рожа у тебя, Шарапов! К детям лучше не выходить. Отмылся, отожрался, так что аж до колик в желудке. А ведь тут он не просто так, подумалось Дурову в какой-то момент. Он тут работать, Родине служить оставлен.

Мертвецы нанесли оборудованию определённый ущерб, но Дуров был одним из самых опытных офицеров объекта. Что-то он смог починить, что-то нет… Вопрос встал ребром, лишь только Алексей добрался до мониторов: что же творится??? Ряд спутников просто исчез! Словно их не и было! Сбили, была первая мысль, и он нервно начал отсматривать видеосъёмку. Он провёл целые сутки, всматриваясь в экраны, и всё, куда бы он не смотрел своим единственным теперь глазом, было мёртвым, пустым. Связи не было никакой. Только шуршание — на всех диапазонах частот, спутниковая давала отбой. На миг он подумал — всё, в этом мире он один, и от ужаса зашевелились волосы, тело покрылось мурашками. Он начал всматриваться ещё внимательнее, но везде была пустота. И тишина… А на мониторах наружных камер резвились мертвецы. Их было немеряно. Что забыли эти твари тут, в глуши, в общем-то? Ответ на этот вопрос пришёл к майору Дурову не скоро…

Потекли долгие месяцы одиночества. Вариант покинуть бункер сначала рассматривался, но затем Дуров от него отказался. Времени было много, и проводя время за мониторами, Дуров узнавал о своём мире много нового и интересного. Эти знания и похоронили вариант бегства из бункера. Бежать было некуда. Он видел мёртвые города, наводнённые нежитью. Пустые, брошенные деревни. Сонмища тварей бродили по его земле, да и не только — они были везде, а среди них — левитаны. Повадки этих тварей Алексей изучал долго, и природу их понял. Электронные глаза спутников показывали ему то, чего лучше не видеть. Земля умирала, чего нельзя сказать о ближайшем космосе. Там что-то происходило…. И то, что происходило там, совершенно не радовало майора Дурова в бункере под землёй тут. Они ждали гостей, они делали всё, чтобы приблизить этот день. Идиоты. Они дождались, но радости почему-то нет. Потому что радоваться теперь некому… И эти, левитаны, со всем этим неразрывно связаны. Только вот поделиться этим сокровенным знанием Дурову тоже не с кем. Снедалин… у Снедалина теперь своя реальность.

Он ухаживал за сошедшим с ума полковником, как мог. Кормил, и тот ел, поил, и тот пил. Тот, что раньше был Евгеничем, зарос бородой, но мыть и брить себя не давал, впадая в неконролируемую агрессию. С течением времени Дуров заметил странную деталь — от Снедалина не пахло, хотя должно было смердеть так, что… Но факт был таков — не пахло, и слава Богу, или кому ещё там, позволившему этому всему случиться. В Бога Дуров не верил, а в последнее время — просто стал богоненавистником.

Снедалин больших проблем не доставлял — майор держал его в их бывшей комнате. Линий поведения умалишённого офицера было три: качаться, словно маятник, сидя на стуле чаще всего, писать какую-то галиматью на стенах с помощью понятных только ему, Снедалину, символов и букв, сильно напоминавших Дурову старорусские, гораздо реже, ну, и агрессия — это если Дуров пытался достать его с чем-то своим. В суть этого всего Алексей не лез — человек скорбный разумом, поди, разберись что это. Да и ни к чему ему это.