Очищение молитвой

И там, и дальше, много где всё самое важное в жизни Снедалина, было обведено. Так же обведено. Это были дни рождений, праздники друзей, сослуживцев, семьи — всё, что было связано с людьми, которыми полковник Снедалин дорожил. Рабочие задачи он не обводил и не подчёркивал. Их важность была для него чем-то само собою разумеющимся…

Брат Софроний повернулся спиной к двери и снова уставился на цифры, обведённые полковником.

— Так это…. Конец Света, Судный День… Господи, воля Твоя!!! — почти прокричал он в тишине. — Но что это за дата? Когда?!

— Какая разница, отче…. - резко ответил Дуров. — Главное — это всё закончится.

— Этот день — дата празднования Пасхи, самого главного нашего праздника, друзья мои. — вдруг прозвучал тихий добрый голос и на плечи Софрония и Дурова легли руки отца Зосимы. — Девятнадцатое апреля две тысячи двадцатого года — именно тогда мы и будем праздновать Пасху. Это будет великий Праздник, дети мои. День, когда сгинет нонешний мир, а на смену ему придёт мир новый. Ты говоришь — Судный День, Софроний? Ты не прав — именно здесь и сейчас каждый наш день — судный. Страшный Суд — он не там, впереди. Он уже свершается, и всем нам предстоит пройти через этот великий суд. А тогда…. Будет Пасха. Какой ещё мир не видывал! Но праздновать её предстоит не всем… Не всем. — вздохнул старец. — Не трепещите! Вы только подумайте, какой звон будет стоять! Какие переливы предстоит услышать! Слава тебе, Господи!

ТЕПЕРЬ. ИЮЛЬ — АВГУСТ 2017 ГОДА. ТВЕРСКАЯ ОБЛАСТЬ, КУШАЛИНО. ФЁДОР СРАМНОВ

Последние дни пекло так, что впору самому задымиться. Июльская жара согнала с полей бригады, а мужики из охранных команд, заступая в смену, приходили на базу в майках и шортах, вопреки правилам, установленными Советом. Под палящими лучами солнца пожухла даже трава, а лишь наступали вечерние часы, к колодцам выстраивались очереди селян с вёдрами и бидонами на тележках — наступала пора поливать огороды. Хорошо тем, у кого во дворе собственный колодец или скважина! Но таких дворов — единицы, поэтому к общим выстраивались очереди. Ну ладно бы ещё отстоял, набрал воды, принёс — и всё; так нет же! Приходится возвращаться вновь, и опять, и снова. Мучение и трата времени! А другого пути нет — подсохли даже пруды, не черпнешь. Питьевую воду уж несколько лет как развозят, на то и человек приставлен к делу, и лошадка с телегой. Но на полив-то воды сколько нужно! А дерзни не поливать: вспомнишь зимой, как есть вспомнишь. И самыми последними словами по себе, ленивому, словно кнут пройдёшься. Эх, да чего говорить: сельская жизнь российская сама по себе не для ленивых. А уж в нынешнее-то время…

Как пала жара, текущие работы на Селе встали. Шутка ли: тридцать семь в тени! Понимая, что в такую лютую жарищу затевать что — только себя гробить, Срамнов, переговорив с Русковым и батюшкой, выбил для своей команды нечто вроде отпуска. Да и то сказать, если б даже и не жара, всё одно — Село замерло в ожидании переезда людей с Центра. Совет, не взирая ни на какие погодные аномалии, кипел — и тех, что приехали первой волной, разместить и по работам расставить, поставить на довольствие, помочь вжиться в уклад. А лесные — что лесные? Они свою работу сделали, да так, что теперь всему анклаву дай Бог управиться! Можно и передохнуть несколько дней…

«Отпуск» пришёлся к месту и ко времени. Внутренних вопросов понакипело, плюс к тому новый человек в команде — Сева. Так-то, конечно, какой он новый… Но вышло так, что в команду лесных Сева влился нетрадиционно немножко, в процессе. И надо бы, наконец, расставить все точки. И людей послушать надо — каждому есть что сказать-то. Больно много всего произошло в последнее время, существенного, важного. С появлением вояк на Селе многое изменится и задачи встанут уже более масштабные. Готовиться к этому надо уже сейчас, продумать всё, посоветоваться. И тот день, запавший в память каждому из лесных, вся команда провела на реке, соорудив подобие навеса и новых мостков, чтоб удобнее в воду слезать. Кушалка — река только по названию, а реально — ручей. Два, ну, три метра шириной, и то, в самых широких местах. А берега — обрывистые, да и илом изрядно заплыла речушка с тех пор, как колхоз, дыша уже на ладан, замыслил зачем-то вложиться в затратную ирригацию прилегающих к полям лесных болот. Вложился. И сдох; по этой причине, или иной какой — уже и несущественно, а если кому досконально и известно, так это только Рускову. Теперь-то что? Уже не исправишь, а река затягивается и мелеет. А старики говорят, что раньше, в царские времена, Кушалка была судоходной даже. Это наврядли, больно извилиста — какое тут судоходство. Думать надо, прежде чем лепить в белый свет, как в копейку. Тут искупаться бы — большего-то и не надо теперь!

Ну вот, натянули брезентовый тент, собрались под ним всем составом. Окунулись раз, второй, пообсохли. Каждому понятно — не детство вспоминать и былые времена собрались, другая всему причина, и причина вполне понятная. Ожидаемая.