Ода одуванчику

Проснувшись от страха, я слышал: он вывел меняиз ряда предметов, уравненных зимней луною,ещё затихала иного волна бытия,как будто в песке, несравненно омытом волною,ещё возбегали в ту область её мураши,нетрезвые пузы, зыри, не успевшие смыться,и запечатлелась озёрная светлость души,пока на окраинах доцокотали копытца,причиною страха был ангел, припомненный изангины и игл, бенгальским осыпанных златом,и если продолжить, то чудные звуки неслись,и створки горели, просвечены тонко гранатом,и, женщина, ты —

из белого тела была ты составлена так,как песня того, кто тебя бесконечно утратил,тот лирик велик был и мной завоёванных благон более стоил, поэтому их и утратил,он был вожаком, протрубившим начало поры,когда с водопоем едины становятся звери,и в джунглях у Ганга топочут слоны как миры,и тени миров преломившись ложатся на двери,и фермер Флориды следит, как порхающий прахмонарха, чьи крылья очерчены дельтой двойною,своим атлантическим рейсом связует мой страхс его стороною,и запах был тот, что потом к этой жизни вернёт,

явившись случайно, явившись почти что некстати,и свет, что так ярок, и страх, что внезапно берёт,впервые горят над купаньем грудного дитяти.1979–1981 гг.

«Назови взволнованностью земли…»

Валерию Черешне

Назови взволнованностью земликараваном идущие по горизонту горы,тем же, тем же покоем дышать вдалиот себя, темнеющий шаг нескорый,восходящий к небу и нисходящий шаг,книгочей, оторвавшийся от страницы,так взволнован, но и спокоен так,

ни приблизиться не умея, ни отстраниться,освещённое осени сумерек вещество,царь, не знающий кто он, в своем убранстве,так в игре водящий – мгновение – никого,обернувшись, не ищет в пустом пространстве.

«Чудной жизни стволы…»

Чудной жизни стволы,чудной жизни извилистойне увидишь, сгорев до золы,зелень, зелень сквози листвы,лягушачий твой пульстонкой ветвью височноюзамедляясь в согласных – «ветвлюсь» —

говорит и, высь точнуюв гласных бегло явив,нотной тенью пятнистоюпо земле пробегает, приливсвета в запись втянись мою,без остатка втянись,чтоб не знали о пролитомдне ушедшие намертво вниз,чтоб не ведали боли там,равной тленья крупицтяге – смерти перечащей —тяге: зыблемый воздух границзреньем вспять пересечь ещё.

«О, вечереет, чернеет, звереет река…»