Одевая эпоху

Мои военные приключения закончились в Клермон-Ферране, куда меня направили в 1917 году, где я заведовал мастерскими по крою и пошиву обмундирования. По приезде меня принял начальник, офицер хозяйственного управления первого класса, надменный и бесконечно самоуверенный, казалось, даже его тулузский выговор был для него предметом гордости. Из вежливости я сделал ему несколько комплиментов, похвалив за образцовый порядок на огромных складах.

– Знаете, – печально ответил он, – у меня такой объем работы, на мне лежит такая ответственность. Каждый день через мои руки проходят десятки тысяч франков, и конечно, при таких финансовых потоках иногда случаются погрешности… а главный интендант не понимает, что такие вещи неизбежны.

– Но ведь это обычное дело, – серьезным тоном заметил я.

– Он считает, что я должен отвечать за это, и требует, чтобы я выплачивал из собственного кармана пропавшие суммы…

– Неужели?..

– В прошлом месяце у нас обнаружилась недостача в шесть тысяч франков, а куда ушли эти деньги, неизвестно. Теперь я должен либо найти их, либо возместить, а это мне будет очень трудно. Придется взять у кого-нибудь в долг.

– Ну конечно…

– Вот если бы нашелся богач, который легко мог бы ссудить мне эти деньги, а я возвращал бы их ему понемногу, скажем, в течение полугода. Вы можете посоветовать, к кому мне обратиться?

– В настоящий момент – нет… Тем более что я парижанин и здесь, в Клермон-Ферране, никого не знаю…

– Но должен же быть здесь хоть один состоятельный человек, который не откажется выручить товарища…

– В последнее время богачей сильно поубавилось. Сам я далеко не богач и, несмотря на искреннее желание помочь другу…

– Ловлю вас на слове: если мне что-нибудь понадобится, я позволю себе на правах друга сказать вам об этом. Благодарю за великодушие, месье Пуаре, я этого никогда не забуду.

Я был в ужасе от того, какой оборот принял наш разговор, и в ярости от этого недоразумения. Уже на следующий день начальник пришел ко мне в кабинет, отвел меня на площадь Жод и там, в кафе перед памятником Верцингеториксу[280], выпил за мой счет аперитив и взял взаймы 6000 франков.

В качестве гарантии я получал от него расписки: срок выплаты по первой из них истекал через полгода.

На этой службе мне пришлось терпеть все мыслимые обиды и защищаться от всех мыслимых нападок. Моим интендантом был неуравновешенный человек, который прославился на всю Францию своей изощренной и утонченной злобностью.

Он то и дело отпускал желчные, язвительные замечания.

Жаль, я не догадался записать их – вы сразу поняли бы, что это была за личность. К счастью, до конца войны оставалось уже недолго. Я только и думал, как дожить до этого дня, не попав в какую-нибудь скверную историю. И делал все возможное, чтобы избежать ссоры с интендантом Б., вечно искавшим повод придраться ко мне.

Ансамбль от Поля Пуаре, 1914

Когда началась демобилизация, по армии был разослан приказ: офицеры, которых начальство сочтет незаменимыми, могут быть оставлены на службе еще на несколько месяцев. Поскольку мой должник не мог рассчитаться, он испугался, что, демобилизовавшись, я подам на него в суд, поэтому решил оставить меня на службе, как незаменимого. День, которого я так ждал, не принес мне избавления. Тогда я попросил о встрече с генеральным интендантом. Придя к нему на прием, я выразил удивление, что меня сочли незаменимым, в то время как интендант Б. постоянно недоволен мной и считает меня совершенно бесполезным для армии. Одно противоречило другому. Генеральный интендант полностью согласился со мной. Он вообще был очень любезен. «Месье Пуаре, – сказал он, – я понимаю, как вам не терпится вернуться к руководству своей фирмой, но я не отпущу вас, пока вы не пообещаете мне, что самым строгим образом потребуете от должника рассчитаться с вами». А я и не подозревал, что он в курсе дела. Я пообещал проявить строгость и в итоге демобилизовался, получив назад свои 6000 франков. В общем, за годы войны мое мнение о господах военных ничуть не изменилось. Однажды мне выпал случай провести несколько недель в Париже. Французские кутюрье решили устроить серию дефиле в Мадриде и вызвали меня, чтобы я разработал детальный план этого мероприятия. Пока я этим занимался, моего шофера дважды оштрафовали: первый раз за использование клаксона, второй – за неправильную парковку. Причем оба штрафа выписал один и тот же полицейский. Когда шофер рассказал мне о втором штрафе, я вышел на улицу, подозвал ретивого полицейского и спросил, нет ли у него старых счетов с моим шофером, потому что я не нахожу иного объяснения случившемуся. Затем я добавил на выразительном языке военных: «А то с чего бы вам так… человека, к которому вы… не имеете отношения?»