Одевая эпоху

Я несколько раз бывал в Америке. От этих поездок у меня остались некоторые наблюдения, и я с удовольствием опубликовал бы их, если бы не боялся задеть национальное самолюбие американцев, самое большое в мире, как вообще все американское. Многие путешественники так и не отважились высказать свое мнение, зная, что в этой великой стране желают слышать исключительно комплименты и дифирамбы. Любая, даже самая осторожная критика, любое, даже самое доброжелательное замечание вызывают бурю недовольства, поэтому я первым делом хочу извиниться перед американцами и американками за неприятные минуты, которые доставят эти страницы. А если они по натуре обидчивы, лучше воздержаться от чтения. Берегитесь! Это все равно что забраться в кусты терновника! Правда, там будут не только колючки, но и вкусные ягоды, потому что я задался целью говорить правду, а значит, не могу не выразить свое восхищение некоторыми сторонами американской жизни. Да, я нацелил в американцев критические стрелы, но они несут в себе целительный бальзам, способный излечить нанесенные ими раны. Я не враг, а друг, и не стремлюсь навредить жителям Америки или причинить им боль, а лишь хочу указать на недостатки, они могут посмеяться над ними вместе со мной. И потом, какие раны способен нанести кутюрье? Разве что булавочные уколы!

Итак, начнем!

Я был первым парижским кутюрье, который отправился в Америку. Вряд ли это кому-то покажется удивительным.

Дневная куртка от Поля Пуаре, модель «Боттичелли», 1914

Я сам не очень-то хорошо знал, чем буду там заниматься, но мне хотелось получше узнать этот народ. Он казался мне энергичным, целеустремленным и бурно развивающимся. В Париже я познакомился с несколькими американцами, но этого было недостаточно, чтобы составить себе представление, каковы американцы у себя на родине. И вот однажды, октябрьским утром, я отправился в путь.

Когда я садился в поезд, мне принесли номер «Нью-Йорк геральд», где было опубликовано открытое письмо или, скорее, предписание Его Высокопреосвященства кардинала Фэрли[321], духовного отца всех американских католиков. В этом послании почтенный прелат предостерегал своих чад от Демона Моды, который несет в себе социальную и моральную опасность, ибо изделия современной моды суть воплощения своеволия, распущенности и соблазна.

Панталоны от Поля Пуаре, 1912

Я был задет, поскольку считал себя главным или, по крайней мере, наиболее видным представителем современной моды, но вместе с тем знал, что мои платья – это само целомудрие. Тогда я только-только начал создавать чуть укороченные юбки, которые доходили до щиколотки. Правда, я захватил с собой кинематографический фильм, показывавший манекенщиц в коротких платьях во время дефиле в моем саду.

Я не успел сойти с парохода, как на меня налетела целая стая фотографов и журналистов. Никогда еще я не сталкивался с таким назойливым и нескромным любопытством. За мной гонялись по всем коридорам, и я делил эту честь с известной артисткой Подэр[322], которую в Америке посчитали самой уродливой женщиной в мире (это ее менеджер так удачно организовал рекламную кампанию). Наиболее хитрый и опасный из газетчиков спросил меня, что я думаю о письме кардинала Фэрли. Я усмотрел в этом вопросе ловушку и потому отвечал с большой осторожностью:

– Монсеньор Фэрли прав. Туалеты женщин могут быть красивыми и при этом не возбуждать греховного вожделения. Сегодня кое-где шьются платья с непозволительно большими декольте, и люди со вкусом осуждают их, потому что главные свойства элегантной женщины – такт и чувство меры. Французская мода гордится тем, что ее основные принципы совпадают с мнением столь почитаемого прелата, как монсеньор кардинал Фэрли. Но так или иначе, нам нечего бояться, ибо, как хорошо известно монсеньору, добродетель женщины-христианки способна противостоять любому искушению, и если мораль вступит в поединок с кокетством, совершенно ясно, что победа будет на стороне морали. Впрочем, я уверен, что кардинал вовсе не хотел сказать, будто мораль и кокетство несовместимы.

Модель Поля Пуаре, 1913

Через несколько дней я узнал, что мой фильм, оставленный на таможне для просмотра, был запрещен цензурой как непристойный. Впоследствии я много раз просматривал его и пытался понять, чем этот материал по истории моды мог так возмутить цензоров. Если все дело было в коротких юбках, то следует заметить, что в итоге американки приняли их с энтузиазмом, который превзошел все мои ожидания. Странная у них привычка – поначалу яростно сопротивляться новшествам моды, а потом становиться их рабынями и буквально цепляться за них.

Как будто всякое нововведение – это ересь и вызов существующему порядку вещей.