Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там

Конечно, образование на этом не прекратится. Как хороший римский отец семейства, Фелиссам-старший очень серьезно относится к этой роли. Учеба в школе литтерата – лишь часть образования, можно даже сказать, меньшая часть. «Сын для отца дешевле всего» – довольно злобно заметил поэт Ювенал в своей седьмой сатире, имея в виду плату учителям за образование детей. Действительно, Орбилий получает за уроки гроши, но Публий знает, что те уроки, которые преподает ему отец, – более важные. Как узнать, достаточная ли толщина у бычьей шкуры или ее растянули, чтобы площадь кожи сделать больше, а саму кожу – дороже? У кого из погонщиков можно узнать о будущих торгах скотом, который пустят на мясо? Как снять кожу с мертвой дикой собаки и превратить ее в пару тончайших рукавиц, которые ничего не подозревающему клиенту покажутся сафьяновыми? Вот образование, которого Публий жаждет, которое он сможет получить, только работая вместе с отцом, и при этом ему не придется терпеть удары по рукам за ошибки в слове defessi!

Вздохнув, Публий готовится пережить еще одно длинное утро. Как и каждый римский школьник, он хорошо знаком со сложной системой римского календаря. В теории его обучение может длиться до двенадцати часов в день, и так каждый день. К счастью, каждый месяц празднуется от десяти до двенадцати государственных праздников, а в праздничные дни Орбилию законом запрещено преподавать. Порой объявляют дополнительные праздники, и они длятся дольше. Например, когда странствующий император Адриан наконец возвращается в Рим, это событие празднуют обычно не менее двух недель. Сегодня Публий учится целый день с перерывом на обед, завтра – только полдня, так как потребуется его помощь в мастерской, а послезавтра уже праздник. А учитель тем временем продолжает: «Saxa vocant Itali mediis quae in fluctibus aras…» («Их италийцы зовут Алтарями, те скалы средь моря…»[27])

Учитель школьный, сжалься над толпой юной.Когда ты кудряшами осажден будешьИ милым будет для всех них твой стол детский, —

Ни математик ловкий, ни писец скорыйНе будет окружен таким, как ты, кругом.Сияют дни, когда восходит Лев знойныйИ ниве желтой зреть дает июль жаркий:Ременной плети из шершавых кож скифских,

Какой жестоко бит келенец был Марсий,И беспощадный феруле – жезлу дядек —До самых Ид октябрьских дай поспать крепко:Здоровье – вот ученье для детей летом.Марциал. Эпиграммы, 10.62

Первый час дня

(07:00–08:00)

Сенатор отправляется на встречу с патроном

Но пребывают всегда средь царей и властителей смелоИ не робеют они ни пред золота блеском нисколько,

Ни перед пышностью яркой                             роскошных пурпуровых тканей.Лукреций. «О природе вещей», 2.5[28]

Школьники в базилике скандируют стихи, и сенатору, который слышит их, торопясь на встречу с патроном, приходят на ум эти строки Лукреция. Мамлия Аврелия Офеллу по-своему забавляет, что он сам римский сенатор, а потому тоже может считаться одним из властителей мира. Но прямо сейчас Офелла совсем не чувствует себя таковым.

Дело в том, что Офелла целиком и полностью принадлежит более важному правителю – Луцию Цейонию Коммоду. Это он сделал Офеллу сенатором, когда тот еще был просто состоятельным и амбициозным, но никому в Риме не известным уроженцем Испании. Именно Цейоний оплатил организацию игр в амфитеатре, которые просто разорили бы Офеллу в тот год, когда он, продвигаясь по карьерной лестнице в Сенате, исполнял обязанности эдила. Именно Цейоний познакомил Офеллу с обедневшей, но очень знатной женщиной, которая стала его женой. И именно Цейоний тайком предоставил большую часть средств, которые пошли ей на приданое.

Приятно думать, что Цейоний сделал все это потому лишь, что он богач и филантроп, подружившийся с Офеллой и поддерживающий его с тех пор по доброте душевной. Но, будь это так, Офелла не спешил бы по утренним улицам, полным народа, чтобы выразить свое почтение человеку, которого он называет своим хозяином.