Один плюс один

Собственно, деление это условно: читать в прежние годы можно было и «наших», и «ненаших». Несмотря на глобальную, порой даже тупую цензуру, переводили не так и мало. Причем старались переводить лучшее, сливки снимали, так что у читателей складывалось даже слишком оптимистическое представление о зарубежных авторах. То-то потом удивлялись, когда уже после все того же 1991-го стали переводить и печатать всех подряд! В «Координатах смерти» как раз и просматривается аллюзия на «сливки» любимых когда-то англо-американцев. Имена, антураж, обстоятельства… Шекли, привет! И тебе, Гаррисон, поклон! Но, повторюсь, только внешне, поскольку внутренняя логика остается прежней, авторской. Если тигр — лучший из людей, то кто тогда самый страшный из монстров? Увы, ответ ясен: человек. Он-то и задает эти самые координаты. Ведь не робот по имени Вамп (вот она, тень грядущих вампиров!) убивает ничего не подозревающих космонавтов (рассказ «Координаты смерти», заглавный в цикле). Их убивает собственный товарищ; робот же, железяка хренова — только оружие. И вновь — увы, уважаемые гуманисты. Против монстра-человека есть только один способ, все тот же. Поздно читать лекции, и беседы душеспасительные вести — тоже поздно. «Серебряная пуля Рауля Шутхарта вошла ему точно между глаз». Аминь!

Монстрами не рождаются, монстрами — становятся. Будущего монстра следует подготовить по полной программе, поднатаскать на тренажере, ему даже предстоит сдать экзамен («Экзамен»). И тогда все, словно по маслу. «Зависнув над планетой, устремилась вниз сверкающая капля водородной бомбы…» Аминь дважды.

И что делать?

Нашей «старой, доброй» фантастике был предписан оптимизм. Более того, тупые критики (ой, как мало их, не тупых!) всячески прокламировали отличие «нашего» оптимизма от «их» пессимизма. Иное дело, на практике (по крайней мере, у лучших авторов) оптимизма было примерно поровну, просто «они» имели возможность быть чуть откровеннее. Нет, не лучшее борется с хорошим, борьба идет взаправду, а значит, на войне как на войне. Не всегда получится, чтобы серебряной пулей — да между глаз. И не всегда вообще получится. Но не выйдет у тебя — на смену придет другой, тот, кто поднимет с земли оружие («Холод»). Странное, вообще говоря, дело! Советская литература всячески провозглашала героизм и самопожертвование (скажем, в военной прозе), но — не в фантастике. Героям «старой, доброй» оставалось лишь окучивать все тот же тополь быстрорастущий — или страницами рассуждать на высокоморальные темы. А если придется стрелять? Хуже того, если перед тобой не робот-вампир, а Система? И в этой Системе ты — обычный винтик, пусть и с острой нарезкой («Он не вернется»). Винтику свобода воли, та самая, извечная, Богом дарованная, не по чину. «Солдат, не спрашивай!..»

Такие вопросы «у нас» всерьез не ставились, разве что привычно ругалась «их» реальность, с загнивающим капитализмом-империализмом. Только братья Стругацкие попытались обозначить проблему, но в силу понятных обстоятельств лишь все тем же пунктиром. Винтику полагалось быть довольным, радостным (вот он, оптимизм!). «Йес, сэр!» «Так точно, товарищ Странник!»

И все-таки, что делать? Винтик может взбунтоваться, и тогда все премудрости, им изученные («Я не зря тринадцать лет работаю в разведке»

), бумерангом ударят в Систему («Он не вернется»). Не уничтожат, конечно, но у винтика появляется шанс. А можно… Можно совсем иначе.

Еще одно отличие «их» «старой, доброй» от нашей. У нас в фантастике всегда было плохо с юмором. Нет, помню, конечно: Варшавский, ранний Штерн… Но если честно, то юмор был, так сказать, не особо высокого градуса. Скорее, остроумно, чем смешно. И опять-таки понятно, отчего. «Над кем смеетесь»? — не нами спрошено. У них — посвободнее. Зачем выбирать между веревкой и плахой, когда можно предпочесть морковный суп? У нас такое было возможно лишь на уровне анекдота. Помните великую притчу про деревянный ероплан? Построить — и улететь к бесовой бабушке подальше. Особенно если есть куда. Утопия — она не всегда героическая, и лирическая тоже не всегда. Не до жиру, любое сгодится! Особенно если на забытой богом планетке полно конопли с самогоном («Эдем-2300»), а дурни-аборигены стреляют в тебя стрелами с золотыми наконечниками. Чем не рай? Все лучше, чем винтиком. Неморально? Антиморально? Внеморально? А через семь гробов с присвистом на вашу «системную» мораль! Лучше свертывать самокрутку из местной конопли, чем бросать очередную водородную бомбу на беззащитную планету. Не лучше? Ну, каждому — свое.