Один плюс один

Величье владыки не в мервских шелках, какие на каждом купце,Не в злате, почившем в гробах-сундуках — поэтам ли петь о скупце?!Величье не в предках, чьей славе в веках сиять заревым небосклоном,И не в лизоблюдах, шутах-дураках, с угодливостью на лице.Достоинство сильных не в мощных руках — в умении сдерживать силу,Талант полководца не в многих полках, а в сломанном вражьем крестце.Орлы горделиво парят в облаках, когтят круторогих архаров,Но все же: где спрятан грядущий орел в ничтожном и жалком птенце?!Ужель обезьяна достойна хвалы, достойна сидеть на престоле

За то, что пред стаей иных обезьян она щеголяет в венце?Да будь ты хоть шахом преклонных годов, владыкой племен и народов,—Забудут о злобствующем глупце, забудут о подлеце.Дождусь ли ответа, покуда живой: величье — ты средство иль цель?Подарок судьбы на пороге пути? Посмертная слава в конце?

Касыда о бессилии

Я разучился оттачивать бейты. Господи, смилуйся или убей ты! —чаши допиты и песни допеты. Честно плачу.Жил, как умел, а иначе не вышло. Знаю, что мелко, гнусаво, чуть слышно,знаю, что многие громче и выше!.. Не по плечу.

В горы лечу — рассыпаются горы; гордо хочу — а выходит не гордо,слово «люблю» — словно саблей по горлу. Так не хочу.Платим минутами, платим монетами, в небе кровавыми платим планетами, —нет меня, слышите?! Нет меня, нет меня… Втуне кричу.В глотке клокочет бессильное олово. Холодно. Молотом звуки расколоты.Тихо влачу покаянную голову в дар палачу.Мчалась душа кобылицей степною, плакала осенью, пела весною, —где ты теперь?! Так порою ночною гасят свечу.Бродим по миру тенями бесплотными, бродим по крови, которую пролили,

жизнь моя, жизнь — богохульная проповедь! Ныне молчу.

Касыда о последнем пороге

Купец, я прахом торговал; скупец, я нищим подавал;глупец, я истиной блевал, валяясь под забором.Я плохо понимал слова, но слышал, как растет трава,и знал: толпа всегда права, себя считая Богом!Боец, я смехом убивал; певец, я ухал, как сова,и безъязыким подпевал, мыча стоустым хором,Когда вставал девятый вал, вина я в чашку доливали родиною звал подвал, и каторгою — город.

Болит с похмелья голова, озноб забрался в рукава,Всклокочена моя кровать безумной шевелюрой,Мне дышится едва-едва, мне ангелы поют: «Вставай!»,Но душу раю предавать боится бедный юрод.Я пью — в раю, пою — в раю, стою у жизни на краю,Отдав рассудок забытью, отдав сомненья вере;О ангелы! — я вас убью, но душу грешную моюОставьте!.. Тишина. Уют. И день стучится в двери.

Касыда отчаянья

(написанная в стиле «Бади»)