Одна беременность на двоих

Но миссис ОʼКоннер не пришла, и я тупо прощёлкала в Фэйсбуке почти час, ожидая сообщения от Стива, потому что видела, что моё сообщение уже было им прочитано. Какого чёрта он не добавляет меня в друзья? В чём дело? Можно, конечно, постучаться к Полу или Шону, в крайнем случае к Терри, но это будет выглядеть как-то глупо, ведь мы даже не сказали друг другу «пока». Но как мне иначе пробраться к их личным фотографиям?! Я уже просмотрела все выставленные на стеллаже альбомы, но не нашла никого, кто бы как-то не так вёл себя на фотографиях, стоя рядом с Амандой. Плохой из меня детектив, никудышный. И тут меня посетила гениальная мысль — спросить миссис ОʼКоннер о мормонах! Вдруг у их семьи есть близкие друзья, которые могли бы рассказать мне о своём мировоззрении. Она должна в первую очередь назвать семью этого парня.

Только что делать с именем? Заявиться к нему и сказать, что через три месяца он станет отцом? Только ведь Аманда не желает, чтобы тот знал, потому что он может попортить ей кровь из-за всяких совместных решений по поводу жизни ребёнка, что перечеркнёт всю пользу алиментов. Но мать-то её права, потому что одной в двадцать один год вытянуть ребёнка если и реально, то очень тяжело. Тем более с гордостью Аманды, которая даже от матери не желает принимать помощь.

Утром мы столкнулись с Амандой в ванной комнате. Она уже приняла душ и сушила перед зеркалом волосы. Я аж вздрогнула от холода. Я старалась убедить себя, что от него, когда взглянула на подругу в бикини и майке, надетой поверх бюстгальтера. Голым животом она касалась края раковины, но это Аманду нисколько не смущало. Тогда я перевела взгляд на босые ноги, которыми она отбивала такт весёлой песенки.

— Ты в душ? — стараясь перекричать шум фена, спросила Аманда.

Я кивнула и стала стягивать пижаму. Мне показалось, что рука с феном перестала двигаться, и Аманда наблюдает за мной через отражение в зеркале. Мне стало до жути неловко. Испугавшись, что она сейчас заметит на моем животе лишнюю складку, я запуталась в штанине и упала бы, не схватись за ручку на стеклянной дверце ванной, которая отозвалась жутким звоном.

— Ты в порядке? — обернулась Аманда.

Я кивнула и отвела от неё взгляд, чувствуя, что стану сейчас пунцовой, как она. Только её румянец был вызван горячим воздухом фена, а мой лицезрением её груди, которая стала ещё больше, чем в середине беременности, или дело было в том, что сейчас я постоянно сравнивала грудь с животом, уже не помня, как Аманда выглядела в прошлой, добеременной жизни.

— Слушай, у меня соски стали такими чувствительными, — сказала вдруг Аманда. — Я дёргаюсь от каждого неловкого движения, будто от прикосновения. Жуть…

— Может, тебе прокладку тканевую положить, чтобы было мягче? Ну те, что во время лактации кладут, — предложила я, вдруг вспомнив статью, которую читала, когда мы ждали приглашения на ультразвук. Именно тогда я заметила изменения в её груди и именно тогда она предложила мне потрогать бугорки на ореолах, но я так и не решилась. И вот сейчас я стояла в ванной полностью раздетая, комкая в руках флисовые штаны, и смотрела, как Аманда оттягивает ворот майки, чтобы вынуть правую грудь из чашечки бюстгальтера. Я не могла оторвать взгляда от её бледно-розовой, а вернее светло-персиковой груди, схожей сейчас в размере с половинкой огромного граната. Аманда поддерживала её снизу и большим пальцем с коротким ногтем коснулась напряжённого соска, кожа на котором по текстуре стала крокодильей и на самом кончике резко светлела.

— Кейти, подойди.

Я не могла двинуться с места. Мне даже показалось, что оставленная у меня на лобке тонкая полоска волос вспотела. Я даже ощущала этот противный женский запах, который сейчас так хотелось заглушить ароматом арбузного геля, которым пропахла ванная комната. Но Аманда смотрела на меня так призывно, что я всё же отлепила руку от стекла, оставив на нём след своей пятерни, и сделала шаг к ней, трясясь из-за её обострённого обоняния.

— Видишь эти светло-жёлтые точки? — Аманда взяла меня за ладонь и приблизила мои пальцы к моему соску, который сейчас тоже был вызывающе крепким. — Чувствуешь, какой мягкий, а теперь мой…

Мои большой и указательный пальцы сжались вокруг её соска и замерли. Я не могла поднять на Аманду глаза, поэтому смотрела только на её грудь, которая стала как-то слишком быстро вздыматься, будто Аманда вдруг занервничала.

— А теперь сожми.

— Что?

Я не смогла отдёрнуть руку, потому что пальцы будто прилипли к соску. Глаза Аманды были прищурены, а губы поджаты. Но вот она отпустила нижнюю губу и повторила:

— Сожми и увидишь, что будет…

Я не знаю, как расслышала её слова за шумом стучащей в ушах крови. К уху будто поднесли огромную ракушку. Что я должна увидеть? Я и так видела узелки на потемневших, будто облитых молочным шоколадом, ореолах, но я совсем не желала проверять их на ощупь, тем более теребить сосок. И всё же я надавила на него, и жёлтые точечки вдруг поползли вверх и обсыпали кончик соска будто крупинки манки.