Одна беременность на двоих

Что с ней происходит? Может, это беременные гормоны так влияют на понятие этики, или беременная этика такая вот своеобразная? Ведь действительно, не желала же Аманда меня нарочно обидеть? Я схватила бритву, которую швырнула на полочку, и принялась очищать кожу от ежового покрова отросших волосков. В нескольких местах сразу проступили мелкие капельки крови, и я тут же подумала, может действительно я какая-то безрукая, ведь мои порезы не успевают зажить до следующего бритья, и у меня никогда нет чистой кожи, а депиляционные крема на интимных местах у меня почему-то не работают, хоть ноги прекрасно очищают. Я тут же провела рукой по ногам и поняла, что они всё ещё гладкие — волосы отрастали очень медленно, да и были настолько тонкими и светлыми, что их можно было легко не заметить.

Я смыла остатки геля и шампуня, выключила воду и начала вытираться полотенцем, и только тогда почувствовала небольшой жар, потому что переборщила с температурой воды. Я быстро открыла дверцу, чтобы увидеть Аманду, выжидающе глядящую на меня. Она сидела на крышке унитаза и расчёсывала красивые шелковые волосы.

— Ты в порядке? — спросила она тут же и подскочила на ноги, чтобы протянуть мне руку. — Ты же как помидор! Сколько раз повторять, что горячий душ вреден для женской кожи!

Я промолчала, боясь очередной лекции по поводу того, какая я непутёвая женщина, но протянутую руку приняла и вылезла из ванны, переводя дыхание.

— Пошли в спальню, ты там довытираешься.

Она схватила фен и распахнула дверь ванной комнаты, и я радостно ощутила на лице прохладный воздух дома. В комнате я плюхнулась на кровать, почувствовав небольшое головокружение.

— Воды принести?

Я отрицательно мотнула головой и принялась промокать полотенцем волосы.

— Иди тоже оденься, а то замёрзнешь, — сказала я, сквозь занавеску из перекинутых на лицо мокрых прядей.

— Ага, я ждала в ванной, чтобы одной в гостиную не выходить, — сказала Аманда. — Ты зайди за мной, как будешь готова, потому что не хочу с матерью наедине оставаться.

Я так и сделала, и когда мы вышли вдвоём в гостиную, то увидели, что миссис ОʼКоннер сидит за обеденным столом и читает газету, подперев подбородок рукой. При нашем появлении она тут же закрыла газету, как-то неловко поднялась и, бросив нам быстрое «доброе утро», прошла на кухню и выбросила газету в корзину для бумаги и бутылок.

— Ну, девочки, — повернулась она к нам с какой-то, как мне показалось, вымученной улыбкой. — Что будете на завтрак? Я ваши вафли поджарила. Вы их с козьим сыром будете или с джемом?

— С сыром, — ответила Аманда без дежурной улыбки и пошла к холодильнику за апельсиновым соком.

Атмосфера за столом осталась напряжённой, но я пыталась улыбаться, надеясь, что у матери с дочерью пойдёт цепная реакция, и она пошла, потому что миссис ОʼКоннер решила напомнить об обещании Аманды нарисовать ей картину на стену у обеденного стола. Та согласилась и сказала, что мы обе нарисуем — пусть висят две. В общем-то я была рада, потому что это означало, что половина дня у нас уже убита, если не весь день до самого вечера. Аманда обычно работала молча, а если говорила, то в основном на тему искусства, а в этой области мы с ней обычно не спорили, потому как не находили никаких камней преткновения. Красок дома у Аманды было предостаточно. Даже нашёлся мольберт, который она всё хотела спихнуть мне, но я прекрасно понимала, что Аманде будет намного легче работать стоя и чуть-чуть присаживаться на высокий стул, когда устанет поясница. Я же почувствую себя импрессионистом на пленэре и порисую, положив холст на колени. Некоторые современные художники вообще отказываются от мольбертов и рисуют на полу или же на коленях, так что это даже неплохой эксперимент. Хотя живопись не рисунок и требует большей сверки пропорций и цвета, но я могу иногда ставить холст на стул, чтобы посмотреть на работу издалека. Впрочем, я совсем не уверена, что буду писать что-то в стиле реализма, а импрессионизм прощает небольшие огрехи.

— Хочешь гранаты нарисовать?

Я аж вздрогнула, когда Аманда неожиданно возникла рядом со мной, подбрасывая в руках два огромных граната. Я вспомнила, какое сравнение пришло мне на ум в ванной комнате, и во рту сразу пересохло… Терпеть не могу таких жутких совпадений!

— Знаешь, рисуй их сама, а я… Я… — Я стала озираться по сторонам и нашла какой-то искусственный букет в вазе. — Вон те цветы нарисую…

Я отложила в сторону краски, которые сортировала, и пошла за вазочкой.

— Ну и зря… Это намного аппетитней…

Чёрт, Аманда… Ну откуда такие эпитеты… Иногда складывается впечатление, что она умеет читать мысли. Конечно, глупости, это всё мозговой эффект дежавю, которым наше сознание иногда обманывает нас, когда мы зацикливаемся на какой-то мысли. А я явно зациклилась на груди Аманды и вообще на её внешнем виде.