Одна маленькая ложь

Он садится и полностью стягивает с меня простыню. Раздвигает мне ноги и откровенно разглядывает меня, а желание в его глазах все растет.

– Хочу запомнить тебя всю, чтобы твой образ впечатался мне в мозг и не оставлял меня круглые сутки.

– А это не будет тебя отвлекать? – поддразниваю его я, но не пытаюсь скрыться от его глаз. Думаю, мое тело уже не может обходиться без его восхищения. После двенадцати часов наедине с голым Эштоном я разучилась стесняться.

Поглаживая мне бедра своими большими ладонями, он шепчет:

– В этом вся суть, Ирландка.

– Ноги тоже отвлекают? – с игривой улыбкой спрашиваю я, поднимаю ногу и касаюсь большим пальцем его подбородка.

Он хватает мою ногу, лукаво улыбается, сжимает и проводит языком по ступне. Зажимаю рот ладонями, чтобы не рассмеяться, и пытаюсь вырваться, но куда там! Он такой сильный.

На мое счастье, он прекращает эту пытку, снова ложится рядом и убирает с моего лба волосы. А я провожу пальцем по его спине и ниже – туда, где навсегда впечатано мое имя.

– Скажи, почему ты зовешь меня Ирландкой.

– Скажу, но сначала ответь мне на вопрос. – Он многозначительно поднимает бровь.

– Какой же ты упертый! – с тяжелым вздохом говорю я. Поскольку я лежу голая в постели с мужчиной, думаю, я сумею выудить из него правду. Надув губы, чтобы скрыть усмешку, тихо соглашаюсь: – Ладно. Может, я тебя и хочу.

– Может? – переспрашивает он с ухмылкой. – Сама же домогалась: подошла, практически сорвала с меня тогу и во всеуслышание заявила: «Поцелуй меня, я – ирландка!»

Я ахаю и прикрываю рот ладонью. Эти слова открыли какую-то дверцу в моей памяти: перед глазами всплывает удивленное лицо Эштона в тот момент, а потом словно вижу, как он меня целует. Мой первый в жизни настоящий поцелуй.

– Боже праведный, так все и было. – У меня горят щеки, а Эштон от души веселится.

– А потом ты просто развернулась и пошла себе танцевать, будто ничего и не было. – Глаза у него теплеют от воспоминания. – Я хотел оставить тебя в покое, но после такого… – Он нежно гладит мне нижнюю губу большим пальцем. – Как я мог допустить, чтобы кто-нибудь еще касался этих губ.

Провожу пальцем по его ключице. Вынуждена признать, что начала все это именно я. Вырвавшийся из меня на волю зверь с самого начала точно знал, что мне нужно, задолго до того, пока я во всем сама разобралась.

Эштон берет мою ладонь в свою, поочередно целует все пальцы и смотрит на меня пристальным взглядом:

– Значит, ты понимаешь, почему я целую неделю копался в пыльных коробках у тренера на чердаке?

Душу мою наполняет тепло. Какой же он трогательный! Если честно, я не знаю на все сто, почему он это сделал, разве что хотел доставить мне радость. Но я точно знаю, что это значило для меня, ведь я тогда совершенно запуталась в своих чувствах.

– Потому что ты безумно в меня влюблен? – повторяю я то, что он сказал тогда на лекции, и подмигиваю, давая понять, что я шучу.

Но Эштон не ухмыляется и не усмехается, не воспринимает это как шутку. Он смотрит на меня серьезно и искренне, наклоняется и целует в нижнюю губу.

– Ты сама знаешь. – И он целует меня со всей страстью.

Я забываю обо всем на свете.

– Знаешь, мне уже почти не больно, – бормочу я, когда он отрывается от моих губ. Со стоном он начинает целовать меня в горло, грудь, живот, возбуждая мое желание в десятый, сотый, тысячный раз с тех пор, как мы оказались у него в кровати.

И в этот момент в дверь снова стучат.

– Ас, открывай! Я знаю, ты дома. – Пауза. – Не могу найти Ливи. И на звонки не отвечает.

Черт.

Это Коннор.

Ни разу о нем не вспомнила. Ни разу с тех пор, как вошла сюда.

– Не откроешь дверь сам через пару минут, открою на хрен ключом.

Мы с Эштоном переглядываемся: вспыхнувшее пламя залили ведром ледяной воды.

Эштон тихо чертыхается и оглядывает комнату. Повсюду разбросаны мои вещи.

Дружно слезаем с кровати и начинаем их собирать. Даже если Коннор пьян в стельку, он наверняка узнает мой костюмчик.

Эштон протягивает мне мой плащ. Какое счастье, что я додумалась вчера его надеть. По дороге в общежитие длинный черный плащ прикроет меня всю.

– Спрячься в ванной. А я постараюсь его побыстрее спровадить, – шепчет он и нежно меня целует.

Спешу в ванную, а Коннор уже гремит ключом в замке.

– Иду! – кричит Эштон.

Закрыв и заперев дверь ванной, перевожу дыхание и начинаю одеваться. Отсюда мне все прекрасно слышно.

– Эштон, да прикройся же! А то меня сейчас вырвет, – ворчит Коннор, и я морщусь. Интересно, а ходить голышом любит только Эштон или все парни? – Приятель, что с тобой вчера случилось?

Слышу, как хлопает дверца шкафа: наверное, Эштон надевает шорты. И даже сейчас, когда я вся на нервах, не могу не подумать о том, как я их с него стяну, лишь только Коннор уйдет.

– Настроения не было, – тихо говорит Эштон.

– Ты… один?

– Увы.

– Насколько я помню, вечеринка удалась. Хотя помню я маловато. – Пауза. – Похоже, я все на хрен испортил. И Ливи на меня обиделась.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, а в душу закрадывается тревога. Не хочу все это слышать.

– Да? Плохо дело. – Эштон непревзойденный артист: судя по голосу, ему все равно.