Одна ночь: открытий

Большой вестибюль Общества сияет элегантностью. Очевидно, что оригинальный деревянный пол все еще полируется еженедельно, а его декор, хотя теперь кремовый и золотой, а не темно-красный и золотой, роскошный. Деньги капают. Это роскошно. Это великолепно. Но весь прекрасный декор теперь кажется просто маскировкой — чем-то, что заставляет людей не видеть, что на самом деле представляет собой это здание и что здесь происходит. И кто часто бывает в этом шикарном заведении.

Не давая своим глазам больше знакомиться с моим окружением, я продолжаю, неохотно зная, где я найду офис Уильяма, но Миллер хватает меня за плечо, поворачивая к себе лицом. «Бар», — тихо говорит он.

Моя щетина возвращается. Это неоправданно и ненужно, но я ничего не могу поделать. Я ненавижу то, что знаю это место, наверное, лучше, чем Миллер. 'Который из?' — возражаю я резче, чем хотела бы. «Лаунж-бар, музыкальный бар, бар Mingle»? Он опускает мою руку, и его руки скользят в карманы брюк, когда он внимательно смотрит на меня, явно задаваясь вопросом, утихнет ли в ближайшее время мое нахальство. Я не могу этого подтвердить. Чем дальше я углубляюсь в Общество, тем больше я вижу, что мою дерзость все труднее контролировать. Все слова Миллера снаружи внезапно забываются. Я не могу их вспомнить. Мне нужно их запомнить.

«Лаунж-бар», — спокойно отвечает он и взмахом руки показывает налево. 'После тебя.' Миллер принимает на себя всю дерзость, которую я бросаю, без возмездия. Он не кусается. Он спокоен, хладнокровен и осознает, что в его милой девушке вспыхивает раздражение. Сделав самый длинный глоток воздуха, который я когда-либо могла сделать, я выдергиваю какую-то причину из бог знает откуда и следую за жестикулирующей рукой Миллера.

Здесь много работы, но тихо. Лаунж-бар, насколько я помню, почти безмятежный. Плюшевые бархатные кресла усеивают пространство, у многих сидящие в костюмах тела откинуты назад, все с стаканами с темной жидкостью в ладонях. Освещение тусклое, болтовня тихая. Это цивилизованно. Уважительный. Это бросает вызов всему, что означает преступный мир Уильяма. Мои нервные ноги переступают порог двойной двери. Я чувствую за спиной Миллера, естественную реакцию моего тела на его постоянную близость. Я киплю, но не могу наслаждаться обычными восхитительными ощущениями внутренних искр из-за изысканного окружения, которое мучает мой изощренный ум.

Несколько голов поворачиваются, когда мы идем к перекладине. Они узнают Миллера. Я могу сказать это по удивленным выражениям лиц, сменившим первоначальное любопытство. Или они меня узнают? Я быстро сдерживаю тревожные мысли и продолжаю идти, быстро оказываясь у бара. Я не могу так думать. Я не должна так думать. Я брошусь к выходу в любой момент, если не остановлю эти мысли. Я нужна Миллеру с ним.

"Что я могу вам предложить?"

Я обращаю внимание на безупречно оформленного бармена и сразу же ляпаю заказ. 'Вино. Все, что у вас есть. Моя задница падает на один из кожаных барных стульев, когда я собираю все разумные волокна своего существа в попытке успокоиться. Алкоголь. Алкоголь поможет. Бармен согласно кивает и начинает делать мой заказ, пока он смотрит на Миллера, о котором идет речь.

'Скотч. Прямо, — бормочет Миллер. «Лучшее, что у тебя есть. И сделай это двойным.

«Чивас Ригал Роял Салют», пятьдесят лет. Это самое лучшее, сэр. Он указывает на бутылку на стеклянной полке за стойкой бара, и Миллер соглашается, но не садится рядом со мной, предпочитая оставаться рядом со мной, осматривая стойку бара и кивая нескольким любознательным лицам. Лучшее, что у них есть. В Обществе никто не платит за напитки. Это покрывают непристойные членские взносы. И Миллер, несомненно, это знает. Он высказывает личное мнение. Он вспоминает, как Уильям возился с его идеально опрятным шкафчиком с напитками и помогал себе выпить. Он готов отомстить. Это трение нормально?

Передо мной ставится стакан белого вина, и я сразу же смахиваю его вверх, делая долгий здоровый глоток, когда из ниоткуда появляется огромная фигура за стойкой бара. Взглянув направо с моим стаканом, подвешенным в воздухе передо мной, я замечаю зловещее присутствие гигантского человека. Голубые глаза, такие бледные, что напоминают прозрачное стекло, прорезают непринужденную атмосферу, как мачете, а его черные волосы до плеч зачесаны назад в тугой хвост. Все знают о нем, в том числе Миллер. Я его помню — никогда не смогу забыть — но его имя застряло у меня на языке. Он первый командир Уильяма. Он хорошо выглядел, но его сшитый на заказ костюм не делает ничего, чтобы разбавить злые флюиды, исходящие из каждой поры.

Я сажусь на стул и нервно отпиваю вина, пытаясь не обращать внимания на его присутствие. Невозможно. Я чувствую, как эти зеркальные глаза врезаются в мою плоть. «Оливия», — почти рычит он, заставляя меня вдохнуть устойчивый глоток воздуха, и Миллер ощетинивается в царстве того, чтобы сойти с ума. Теперь он прижат к моей спине и практически вибрирует на мне.

Я не могу говорить Я могу только проглотить, быстро посылая еще вина в глотку.