Однажды я полюбила

– Я давно похоронила тебя, Герман, мать твою, ― шепчет Лилия и ей слышится звук, с которым захлопнулась дверь подвала. Пытается снова уснуть, но это ей не удается.

Вздохнув, она встает и проходит босиком по скрипучим половицам на кухню. Вода из-под крана кажется такой же вкусной, как в детстве, хоть Лиле и твердили всю жизнь, что пить её не безопасно. Не всё ли теперь равно?

Повернувшись к окну, она вздрагивает, заметив лохматое тельце прямо посреди стола. Вот чем она занимается по ночам?

– Эй, Кошка, ты что там делаешь? И не стыдно? ― ворчливо бормочет Лилия, подходя ближе.

Кошка не реагирует. Её открытые глаза неподвижно смотрят в потолок.

11

Крис позвонила в дверь, но ей не открыли. В квартире было тихо.

– Чего ждем? ― раздался за спиной голос Марка, и Крис вздрогнула.

Они уже виделись утром, но даже не поздоровались. Крис пришла в кино с подругой, на утренний ретро-показ «Титаника». Конечно, она видела его и раньше, но теперь история почему-то показалась ей похожей на рассказ Лилии. С Марком она столкнулась в холле, после фильма, как раз в тот момент, когда искала зеркальце, чтобы поправить поплывший от слез макияж.

Сейчас, привалившись к перилам, парень смотрел на Крис с легкой усмешкой, будто она была не девушкой, а цирковым тюленем как минимум.

– Так и будешь молчать?

– Ты первый начал.

– Когда?

– Утром.

– Сорян, задумался. Да и мне показалось, что это был не лучший момент для разговоров.

Покраснев, девушка предпочла сменить тему:

– Лилия не открывает.

– А вон там не она? ― указал Марк за окно.

Там и правда была их подопечная, кажется, пропалывала клумбу на другой стороне дороги перед домом.

– Я думала, она не выходит на улицу?

– Пойдем узнаем.

В руках Лилии была аккуратная лопатка, и копалась она не в клумбе, как вначале показалось ребятам, а в траве у скамейки. Рядом на земле лежал свитер, свернутый в несколько раз.

– Добрый день!

– Ох. Привет, ребятишки.

– У вас всё хорошо?

– Не вполне, ― грустно улыбнулась Лилия. ― Вот, Кошка…

Крис охнула, Марк отобрал у женщины лопатку.

– Присядьте лучше, зачем вам так напрягаться.

Опершись о скамейку, Лилия поднялась, сверток забрала с собой.

– Когда-то это был свитер Леши. Когда я надевала его, Кошка особенно любила лежать на моем животе. Это меньшее, чем я могу отблагодарить её за все годы рядом.

– Раз у вас его свитер ― история заканчивается хорошо? ― осторожно спросила Крис.

– Кто знает, точка ещё не поставлена. Ну а свитер я стащила, лет тридцать назад.

Чуть не рассмеявшись, Марк спохватился:

– Готово, можем укладывать.

Когда вернулись в квартиру, Лилия прошла на кухню прямо в обуви, тяжело опустилась на табурет у окна. Кристина поставила чайник, Марк достал пепельницу.

– Всё случилось так незаметно, ― негромко произнесла Лилия, и ребята не сразу поняли, что она уже не о Кошке. ― Леша выслушивал меня вечер за вечером, я уже об этом говорила. Ночь вообще особое время. Перед сном мы говорим только с теми людьми, которые действительно нам важны, так же, как утром вообще не хотим говорить. Мы стали гулять каждую неделю, потом ― чуть ли не каждую ночь. Обсуждали всё понемногу: прочитанные книги, планы на будущее, политику, религию… Запретных тем не было ― не то, что с Петей.

– С ним вы не гуляли ночами? ― уточнила Кристина.

– Разве что в самом начале отношений, но потом это сошло на нет. Говорить нам было не о чем, он любил показывать, что умнее меня, любил перебивать, обрывать на полуслове. Рядом с ним я всегда чувствовала себя какой-то неправильной, глупой, поверхностной. Мы были коллегами, занимались почти одним и тем же, но стоило кому-то заговорить со мной, как Петя отвечал за меня. Постепенно я приобрела ярлык «спутницы Пети» как у коллег и начальства, так и среди общих друзей.

Только много позже он сказал, что на самом деле он считал себя недостойным меня со всеми моими книгами и размышлениями об искусстве. Если бы я знала это, могла бы попробовать что-то изменить, но всё шло как шло.

Ссоры не прекращались. Меня могли отправить переодеваться, даже если я готовилась выйти из дома два часа. Со мной могли не разговаривать из-за того, что я не услышала ответа на вопрос и переспросила. Над моими переживаниями смеялись. Мои слезы презирали. День за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем. Такой была наша любовь.

Родители тем временем уже начинали беспокоиться, что мы не женимся. Петя злился, когда я пыталась обсудить наши планы на будущее, говорил, что я тороплю его. Я убеждала его, что хочу замуж, хочу детей, и только Леше могла признаться, что совершенно перестала понимать, чего мне действительно хочется.

А дальше ― одна случайная мысль, пара странных шуток, несколько интуитивных шагов ― и всё разрушилось, развалилось как карточный домик, разбилось как хрустальный кувшин, усеяв осколками не весь дом, но всю жизнь.