Однажды на том берегу…

Думал, не думал – какая теперь разница. Я и так о многом сожалею. Эти сожаления грызут меня изнутри, но поделать ничего нельзя. Может, мы когда-нибудь и разбогатеем, но мало надежды. Я никогда не умел копить деньги или добывать их. Да и братишки у тебя есть, маленькие совсем.

Не обижайся, сынок. Я очень хотел, чтобы ты взял девушку из наших краев, было бы проще. Но ты решил по-своему.

Домой пока не приезжайте. Брат в очень тяжелом состоянии, сидим у изголовья…»

Прочитали письмо и сидели молча.

Откуда-то приковыляла собака. Обычная такая, серая дворняга, коих много шляется в городе. Это была беспризорная и неприметная мелкая псина, исхудавшая и жалкая. Она все время прижимала голову к земле, словно извинялась перед кем-то за свой внешний вид, за само присутствие на этой земле. Беспрерывно нюхая воздух, она уселась поодаль и начала разглядывать двух задумчивых и тихих молодых людей. Вдруг что перепадет? Женщина глядела куда-то в небо, а мужчина повернул голову и смотрел не то на собаку, не то на что-то рядом с ней. Собака сначала обрадовалась, привстала и замахала, было, хвостом, но, не сумев поймать взгляд человека опять села. «Куда же он смотрит?» – спросила себя псина и оглянулась, но ничего интересного вокруг себя не обнаружила. Потом зевнула и, поджав хвост, потрусила дальше по своим делам.

Ерболат был подавлен и удручен ответом.

«Как был сиротой, так и остался им, – размышлял он. – Впервые в жизни я принимаю решение сам и не о чем-то там… О женитьбе! А он не то что деньгами, даже просто поддержать меня словами не может. Неужели так трудно просто поздравить своего сына?»

Ерболат хоть и сбежал в город, но, как и любой казах знал, что по строго соблюдаемым народным традициям он должен был сначала свататься за невесту. В случае же стремительной свадьбы, а такое случалось частенько, его отец с родственниками обязаны были приехать к родителям девушки, попросить прощения, одарить их подарками и наладить отношения.

Парень много раз представлял себе, как все произойдет, – красиво, степенно, солидно. Он, жених, будет ходить, гордо поглядывая на всех свысока, пока отец наводит мосты с новой родней. Он мечтал почувствовать за спиной поддержку, увидеть рядом в этот счастливый день родных – многочисленных дядей, тёть, племянников и племянниц. А тут… Что он в одиночку может сделать? Унижение, стыд и срам какой-то…

Ерболат много раз с пафосом рассказывал Фаризе, какой его папа известный, уважаемый и умелый лидер. Молодой человек был разочарован тем, кем до этого дня безоговорочно гордился, и теперь ему было обжигающе стыдно перед молодой супругой.

– Свадьбы у нас не будет… Квартиры тоже, – тихо произнес он.

Они еще немного посидели в раздумьях, потом, взявшись за руки, пошли домой. Их уже ничего не пугало в такой уютной и ставшей родной Алма-Ате, они были молоды и полны светлых чувств.

Через некоторое время теперь уже Фариза получила письмо от матери, в котором задавалось так много неудобных и правильных вопросов, что ответить на все в рукописной форме было трудно. Бумага все-таки обязывала писать обстоятельно и вдумчиво, а хвалиться было особо нечем.

В то время у людей дома не было индивидуальных телефонов, все приезжие целыми днями толклись на центральном переговорном пункте. Фариза сходила туда и заказала междугородний звонок с матерью. Такой вид связи был удобен для тех, кто хотел порыдать в трубку или отмолчаться, если нужно.

– Мам, мам, я так соскучилась! Как вы там? Как папа? – чуть не плача спросила Фариза.

Обычно резкая, мать на этот раз ее не ругала. Намеренно – или чтобы находившиеся рядом посторонние люди не услышали – она говорила таким ровным голосом, что слова на чеченском пронзали громче крика.

– Дурочка моя, что же ты наделала? Всех поставила в такое дурацкое положение. Отца его уже не ждем, все и так понятно… Ты совсем ни о чем не думала? Сколько раз я тебе говорила – не выходи за сироту…

– Мне так стыдно за всё, мама! – всхлипывала дочь.

– Ладно, поздно уже рыдать. Знаешь, что? А вы сами приезжайте…

– Ну как мы можем…

– Просто берите билеты и приезжайте. Тут разберемся. А то я уже и не знаю, что людям говорить.

И вот поздней осенью Фариза с Ерболатом сели на поезд, следующий в Караганду, а чтобы не так было страшно, взяли с собой друга Нарбека. Лишь самого главного в таких случаях, подарков, у них не было. Еще одним позором по казахским традициям считалось явиться без солидных гостинцев для многочисленных родственников. Только одна коробка конфет и пачка дефицитного в то время индийского чая.

– Айналайын балам, хорошо, что приехали! – тепло поприветствовал Ерболата отец Фаризы. – Почему твой папа так и не появился? Мы ведь ждали. Может, что-то случилось?

Ерболат не знал, что ответить, и стоял, потупив глаза. Тесть не стал переспрашивать, понимающе покивал головой:

–Ну, ничего, ничего. Проходи, чувствуй себя как дома…

Отцу и матери Фаризы Ерболат очень понравился – статный, красивый, спокойный, вежливый, они приняли его как родного. Когда собрали родню за праздничный дастархан, одна из родственниц неожиданно спросила: