Офицеры-2

— Булат, съезди к Гайдамаку сам и очень вежливо пригласи приехать ко мне.

Шуракен принял Самосу и его команду за бан­дитов, что, впрочем, было нетрудно. Зная, что у это­го народа не в обычае что-либо прощать, он ждал, что в ближайшее время кто-нибудь обязательно явит­ся к нему разбираться. Поэтому, когда на его дворе появился стройный человек, похожий на молодого Аль Пачино, Шуракен даже не задал себе вопроса: кто бы это мог быть? За спиной Тоболова двигался телохранитель, как и он, одетый в дорогой костюм-тройку.

Шуракен выключил циркулярку, на которой ров­нял вагонку, но не сделал ни одного шага навстречу визитерам. Он был спокоен: когда намерены убить, то стреляют врасплох, в этом случае никакой профес­сионализм не спасет — людей, заговоренных от пули, не бывает, — а раз пришли говорить, то всегда есть шанс взять ситуацию под свой контроль. Пока он по­старался определить, не наблюдается ли в зоне такти­ческого взаимодействия других объектов, кроме тех двоих, которых он имел в поле зрения. Чувство про­странства у Шуракена было выработано специальны­ми упражнениями (одно из них заключалось в том, чтобы определить, есть или нет люди в абсолютно тем­ной комнате), но были такие элементарные и вполне объективные вещи, как поведение собаки и звуки: шорохи на уровне слуха кошки и даже писк злющих голодных комаров — все несло информацию. Судя по всему, визитеров действительно было только двое, кроме тех, конечно, кто остался в машине.

Тоболов не без удивления отметил, насколько фантазии Самосы и Рекса в описании их противника оказались недалеки от действительности. Высокая, мощная фигура Шуракена произвела на него впечат­ление. Куртка ярко-зеленого спортивного костюма — точно, Самоса упоминал именно такую упаковку — была расстегнута, под ней проступала скульптурная мускулатура груди и живота. Тоболов прикинул, что весит Шуракен не меньше сотни, при этом совершен­но не раскачанный и очень стройный — резинка спортивных штанов узко сходится на мускулистой

пояснице. На лоб и широкую шею Шуракена падали отросшие за полгода светло-русые лохмы.

— Булат Тоболов, — вежливо и спокойно пред­ставился Тоболов. — Я начальник охраны концерна «Буржа».

— Гайдамак.

— Господин Гайдамак, я специально приехал, что­бы передать вам приглашение нашего генерального директора господина Моторина встретиться с ним.

— Я не имею ни малейшего понятия, кто такой господин Моторин, и не понимаю, зачем мне с ним встречаться.

— Но вы, надеюсь, еще помните, что у вас вышла разборка с нашими людьми?

— А, это, значит, были ваши ребята.

— Вы расстреляли принадлежащий концерну ав­томобиль и нанесли двоим огнестрельные ранения. Из-за этого и у нас, и у вас могут возникнуть пробле­мы. Вы ведь в курсе, что врачи обязаны сообщать об огнестрельных ранениях?

— Вот об этом, пожалуйста, не беспокойтесь, у меня проблем не возникнет. Как старший лесничий, я совершенно законно владею «Ремингтоном-экс-пресс 840», официально купленном в оружейном ма­газине на Петровке.

— Я не сомневаюсь, что вы имеете право хранить оружие и даже применять его. Может быть, наши ре­бята повели себя здесь не совсем правильно...

— «Не совсем правильно» — неточная формули­ровка, — перебил Шуракен. — Я не против охоты, но когда стреляют по ручным оленям в загоне — это на­зывается живодерство.

— Дело в том, что мы знаем о происшествии толь­ко со слов наших людей, а господин Моторин хочет провести объективное расследование, для этого он и просит вас приехать к нему в офис. Мы уважаем зако­ны, если выяснится, что во всем виноваты наши со­трудники, господин Моторин не будет иметь к вам ни­каких претензий.

— Лично я не имею никаких претензий к госпо­дину Моторину. А если его так волнует справедли­вость, то пусть он сам приедет сюда и я ему расскажу, как было дело, и даже предъявлю вещественные до­казательства.

Шуракен указал в сторону забора. Тоболов по­смотрел туда и увидел шкуру оленя, растянутую и при­колоченную гвоздями к доскам для просушки.

— Господин Моторин очень занят, ему трудно бу­дет выбрать время для такой дальней поездки.

— Я тоже занят...

Препирались Шуракен и Тоболов долго, нудно и исключительно вежливо. Тоболов в принципе считал, что вежливость и корректность — лицо фирмы, к тому же он получил указание убедить Шуракена приехать в офис без демонстрации силы. И он не собирался уез­жать, не получив согласия. А Шуракен считал, что у него нет оснований грубить человеку, который разго­варивает вполне вежливо, но оснований ехать к его боссу у него тоже нет.

Переговоры зашли в тупик.

Дуст потерял к чужакам острый интерес, улегся на настил клетки и только переводил треугольные мед­вежьи глаза с хозяина на его собеседника. Вдруг Дуст резко повернул голову в сторону ворот и глухо завор­чал.

Реакция собаки насторожила Шуракена. Он услы­шал, как за воротами хлопнула дверца машины. То­болов и телохранитель тоже обернулись. Глухие, в рост человека, ворота были закрыты, никто не видел, что за ними происходит. Какой-то человек открыл калит­ку и вошел во двор.