Огюст Ренуар

— Посмотрите работу других, но копируйте только на природе. Вам пришлось бы перенять темперамент, не соответствующий вашему, и то, что вы сделаете, не будет иметь характера.

— Величайшим врагом рабочего и художника-ремесленника является, бесспорно, машина.

— Современный архитектор обычно самый большой враг искусства.

— Мы наслаждаемся славой наших старых мастеров, огромным количеством произведений искусства, которые создала эта чудесная страна… но не надо уподобляться тем дворянам, которые живут именем предков и тратят последние гроши на то, чтобы гарсон в кафе называл их «господин барон». Это обходится им каждый раз в лишние двадцать франков!

— Если вы любите республику, почему же я не вижу столь прекрасных республик, как Минерва^[131]

греков? Вы, значит, любите ее меньше, чем греки своих богов?

— Есть люди, которые полагают, что можно безнаказанно подделывать стиль средних веков, Возрождения… Уметь только копировать, таков лозунг. А когда это самообольщение пройдет, пойдите посмотреть на источник. Вы увидите, как до него далеко!

— Бог, король художников, был не слишком ловок.

— Я не только не хочу, чтобы одна капитель походила на другую, но хочу, чтобы и данная капитель не походила на себя, не составляла целого, как не составляют его руки, ноги и головы, созданные богом. Я не хочу, чтобы колонна была круглей дерева.

— Поэтому я вынужден сказать молодым людям: выбросьте циркули, с ними нет искусства.

— Посмотрите на великих мастеров прошлого. Они знали две закономерности: глаза и циркуля. И отбросили закономерность циркуля.

— Я предлагаю основать общество… оно будет называться Обществом Иррегулярных… иррегулярный должен знать, что круг никогда не должен быть круглым.

Положенные в основу этих заметок принципы отмечены печатью вечности и выражены с такой логической простотой, что доступны каждому. Дилемма заключается в приложении этих принципов. Позднее Ренуар мне говорил, что как в политике, так и в искусстве ярые соперники нередко являются единомышленниками в вопросах теории. Война начинается тогда, когда переходят к практике. Здесь Ренуар превозносит пример мастеров, но не советует их копировать: следует копировать одну природу. Это — импрессионизм. Но вскоре Ренуар вернется к скромным убеждениям своей молодости, когда он считал, что для того, чтобы впитать искусство старых мастеров, нужно их копировать. Непосредственное восприятие или традиция — это вопрос метода, а не принципа, к которому восходит вопрос работы на природе, противопоставленный работе в мастерской. И наконец, мы приближаемся к главному вопросу, самому важному, — к вопросу о присутствии художника в произведении искусства. Я чувствую, что повторяюсь, но эти проблемы всегда мучили отца, как они мучают, мучили и всегда будут мучить большинство творцов. У Ренуара это мучение кончалось, едва он оказывался перед своим мольбертом.

Моне сравнивал его с робким дуэлянтом, у которого все страхи исчезают, едва он оказывается со шпагой в руке против своего противника. Что касается копирования старых мастеров, то у меня перед глазами маленький пейзаж Коро… Ренуара. Эта копия — восхитительное произведение, оно открывает безграничные горизонты в вопросе подражания мастерам. То, что мы угадываем в этом пейзаже сквозь серые деревья и легкий тон неба, представляет довольно точный портрет Коро, сделанный его смиренным почитателем. В этом бесхитростном упражнении отец подтверждает великую истину, которую его скромность отказывается признать в составленных им заметках: что произведение искусства есть непосредственное и часто бессознательное выражение личности художника. К концу жизни, когда мы с братом занимались под его руководством керамикой, он говорил нам о заблуждениях современного искусства, которое хочет копировать природу, не переварив ее. Он приводил в пример неуклюжесть вестибюлей парижского метро, которые украшены мотивами, навеянными впечатлениями от лиан и цветов, в противоположность персидским коврам, великолепным образцам стилизации, или дельфтским тарелкам, имитирующим китайские. Он нам напомнил, что Сезанн писал букеты с искусственных цветов. Ренуару приходилось допускать, что гений существует. «Существуют народы, группы, отдельные люди, в которых заронена искорка. Не все ли равно, под каким предлогом они ее нам передают». Он задумывался над блюдом из Урбино, которое висело на стене. «Загвоздка в том, что едва художник узнает, что он гений, он пропал! Спасение в том, чтобы работать, как рабочий, и не зазнаваться».