Огненные фарватеры

Сердце у меня так и упало: танки! Машины весом тонн по тридцать — на палубу, да при пустых трюмах. К тому же — пушки на корму! Это же где-то тонн сто пятьдесят, не менее!

— Не смущайся, — успокоил меня генерал. — Инженеры технического управления флота все рассчитали — не перевернешься. А сейчас — всем наверх!

Едва я успел выйти на крыло мостика, как почувствовал, что корабль резко накренился на борт: на палубу, отвернув башню с пушкой назад, грохоча сталью, вползал танк. Я уже знал, что он займет место на палубе сетевого заградителя «Вятка». Наши — начиная с пятого по счету.

В носовом кубрике собралась команда. Когда я спустился туда, все уже расположились по местам, и замкомдив по политической части капитан 3-го ранга Владимир Фокин рассказывал, что дам предстоит сделать. Я остался стоять у трапа, рукой показав, что садиться не собираюсь. Посмотрел на своих ребят, на всех, но в первую очередь на боцмана Николая Лукича Анциферова, в прошлом лыжника и футболиста, известного на весь довоенный Ленинград, и понял, что он крайне волнуется. И тут раздался сигнал аврала.

Мы приняли технику на палубу, отдали швартовы, отвалили от пирса и стали в кильватер «Вятке». Впереди шли тральщики-«ижорцы», чуть мористее место ледокола занял БТЩ.

Первый поход прошел успешно.

В Ораниенбауме мы ошвартовались в Обводном канале, справа от входа в гавань. Саперы навели со стенки на палубу сходни из толстых бревен, и выгрузка прошла быстро. К рассвету «Онега» и «Вятка» пришли в Кронштадт. К десяти ноль-ноль меня и Кудряшева вызвали в штаб на разбор и инструктаж. Ну а с вечерними сумерками — снова на Лисий Нос.

На четвертые сутки «Онега» пришла в Ораниенбаум первой. В общем-то, теперь уже не было проблем с погрузкой и выгрузкой, танки и пушки расставлялись на палубе за считанные минуты и столь же быстро разгружались. Так что к полуночи мы уже были готовы снова выйти в море.

В кают-компании попили чаю.

— Что будем делать дальше, товарищ командир? — спросил меня лейтенант Самофалов. — Отдыхать или?..

— «Или» говорят только в городе Одессе, — засмеялся капитан 3-го ранга Владимир Бобров. — Ты же, Ваня, коренной балтиец и урожденный города Кронштадта!

— И все-таки — «или», — в тон ответил я. — А не сходить ли нам еще в один рейс за танками? Как положено в таких делах, слово младшему по чину — лейтенанту медслужбы Голицыну. Ваше мнение?

Голицын, фельдшер по должности и образованию, но служака до мозга костей, во всем более похожий на строевого офицера, чем на медика, поднялся и сказал:

— Надо идти за техникой.

— Механик?

— Надо.

— Старпом?

— Фарватер во льду сейчас отличный, пройдем. Я — «за»!

— Решено, — подытожил я, потянулся к висящей на плетеном проводе груше звонка. Через несколько секунд явился вестовой. — Боцмана в кают-компанию!

В эту ночь мы сделали два рейса вместо одного и сумели переправить восемь танков…

Еще одна ночь. Снова Лисий Нос. Не успели ошвартоваться, на причал прибыл командующий флотом вице-адмирал Трибуц.

— Хочу посмотреть, как вы тут грузитесь, — ответил он на мой рапорт. Молча встал у лебедки. Стал за всем внимательно наблюдать. Потом подозвал меня. — Работаете хорошо, быстро. Но вот вопрос: а нельзя ли взять еще один танк?

На меня сразу нахлынули сомнения: еще 30 тонн! Доложил свои соображения комфлота. В ответ он улыбнулся и спросил:

— А что думает по данному поводу ваш боцман?

Прибежал главный старшина Анциферов и сразу же ответил на вопрос командующего, что брать еще один танк не только можно, но и нужно. Но сделать это допустимо при одном условии — меньше грузить на ют артиллеристов с их пушками. Потом пришли помощник и командир БЧ-5. В свете синих ламп я заметил, как покрылся морщинами лоб нашего механика — он прикидывал, что к чему.

— Разве что два танка загнать под ростры, — поразмыслив, сказал Бобров.

Так и сделали. Но для «лишнего» танка места осталось столько, что он мог встать только поперек корабля. И при этом едва не сбил одну из лебедок, установленных у самой носовой надстройки. Бобров тут же высказал свое «фе» по этому поводу. Но не выгружать же танк?

— Не надо выгружать, товарищ командир. — Перед нами стоял мичман Симачев. — Проще снять сами лебедки.

— А кто снимет?

— Я со своими мотористами.

И тут же сняли. И на следующее утро сдали их в Кронштадте на склад техотдела. Теперь пятый танк не грозил поломками.

Новый, 1944 год мы отметили по-своему: доставили в Ораниенбаум 10 танков. Но вышло так, что утром 1 января с выгрузкой подзамешкались и уйти в Кронштадт не удалось. Корабль остался стоять в Обводном канале. Мы понимали, что это крайне опасно: если враг обнаружит «Онегу», обстрела не миновать — он и так бросает снаряды по гавани. С помощью специальной команды маскировщиков мы накрыли корабль белыми маскировочными сетями.

Было изрядно холодно. Топить же котелок следовало с оглядкой, чтобы дымом из трубы себя не выдать. Покончив с маскировкой, по-праздничному позавтракали. Отдохнули. А потом по кубрикам и в кают-компании смотрели фильм «Два бойца».