Огненный крест

— Льстец, — отозвалась я, радуясь про себя комплименту. Я ведь несколько дней не умывалась, не говоря уж о том, чтобы принять ванну или сменить одежду; наверное, только зубами и можно было любоваться. Впрочем, на душе стало теплее.

Под ногами похрустывал снег. Джейми дышал хоть и тяжело, но уже без страшных хрипов в груди, и кожа у него была прохладной.

— К утру погода разойдется, — сказал он, глядя на туманную луну. — Видишь кольцо?

Его трудно было не заметить — мерцающий ореол на полнеба. Сквозь облака проглядывали звезды, через час-другой они засияют совсем ярко.

— Да. И мы поедем домой?

— Ага. Правда, будет слякотно. Ветер меняется. Утром все начнет таять.

Зато пока что я мерзла. Конюшня, укрытая ветками сосны и тсуги, походила на пушистый холмик, засыпанный снегом. Кое-где он стаял, и с темных островков вились тонкие струйки лошадиного дыхания.

— Мортону должно быть уютно, если он еще там, — заметила я.

— Не знаю. Я отправил к нему Фергуса сообщить о приказе губернатора.

— Ну, будь я на месте Исайи Мортона, вряд ли рискнула бы ехать в такую пургу, — скептически отозвалась я.

— Еще как рискнула бы, знай, что в Браунсвилле каждый жаждет тебя пристрелить, — ответил Джейми, впрочем, все равно подошел ближе и негромко окликнул: — Исайя!

Тишина. Взяв меня за руку, Джейми повернул к дому. Здесь снег уже утоптали милиционеры, расходившиеся на ночь. Роджер больше не пел, хотя в доме по-прежнему слышались голоса — не все спешили на боковую.

Не желая возвращаться в душную шумную комнату, мы по молчаливому согласию обошли дом и сарай, чтобы чуть дольше насладиться снежной тишиной и нашей близостью. Я заметила, что дверь кладовой приоткрыта, и указала на нее Джейми.

Заглянув, он убедился, что все в порядке, но вместо того, чтобы задвинуть щеколду, схватил меня за руку и втащил внутрь.

— Хочу кое о чем тебя спросить, саксоночка.

Дверь он оставил открытой, и лунный свет лился в проем, выхватывая из темноты висящие окорока, бочки и мешки.

Внутри было холодно, однако ветер не дул, так что я сняла с головы капюшон.

— О чем же?

Прогулка здорово взбодрила, и хотя я знала, что усну сразу же, как только лягу, сейчас я испытывала лишь чувство легкости, свойственное исполненному долгу. Вчера был ужасный день и тяжелая ночь, а сегодняшний день казался еще длиннее, но все уже закончилось, и мы свободны.

— Ты хочешь ее, саксоночка? — тихо спросил Джейми.

— Кого?! — удивилась я.

— Ребенка. Кого ж еще? — насмешливо хмыкнул он.

— Ты имеешь в виду… хочу ли я ее забрать? — осторожно уточнила я. — Удочерить?

Эта мысль мне в голову не приходила, хотя, возможно, исподволь жила в подсознании, потому что я ничуть не удивилась.

С самого утра грудь ныла, точно переполнившись молоком; на сосках до сих пор чувствовались жадные детские губы. Сама я не смогу кормить ребенка — но мне помогут Брианна или Марсали. В крайнем случае есть козье и коровье молоко.

Я внезапно поняла, что обхватила грудь ладонью, и сразу же убрала руку, но Джейми заметил этот жест и обнял меня. Я положила голову ему на плечо, чувствуя под щекой грубую ткань охотничьей рубахи.

— А ты хочешь? — спросила я, не зная, что именно надеюсь услышать в ответ.

Джейми чуть заметно пожал плечами.

— У нас большой дом, саксоночка. Места хватит всем.

— Хмм, — только и сказала я.

Этим неопределенным ответом Джейми дал понять, что примет любое мое решение. Фергуса, например, он подобрал в парижском борделе, где тот промышлял воровством. Если мы возьмем и этого ребенка, он будет относиться к ней как к дочери. Полюбит ли. Никто не знает… как и то, полюблю ли девочку я.

Джейми понял мои сомнения.

— Я видел, как ты везла ее на лошади. Ты всегда обо всех заботишься, но этим утром… с выпуклостью под плащом ты выглядела совсем как в те дни, когда носила Фейт.

У меня перехватило дыхание: чтобы Джейми вот так просто, почти невзначай, произнес имя нашей первой дочери?! Мы редко о ней говорили, она умерла слишком давно. И все же та рана никогда не заживет в наших сердцах…

Безымянная сирота, крохотная и хрупкая, с такой же полупрозрачной кожицей и синими прожилками вен напомнила мне о Фейт. Однако эта девочка — не мое дитя…

Готовы ли мы взвалить на себя эту ответственность?

— Думаешь, нам стоит ее забрать? Я о том… что с ней будет, если мы не согласимся?

Джейми коротко фыркнул и склонил голову, прислушиваясь к гулу голосов за стеной.

— О ней в любом случае позаботятся, саксоночка. В конце концов, она богатая наследница.

О да, об этом я не подумала.

— Точно? — с сомнением переспросила я. — Она же незаконная…

Джейми качнул головой, перебивая меня:

— Вовсе нет, законная.

— Неправда.

— Ее отец — Аарон Бердсли, — сообщил Джейми. — По английским законам ребенок, рожденный в браке, всегда записывается на имя мужа, даже если жену уличили в измене. А та женщина говорила, что Бердсли на ней женился.

Странно, отчего Джейми так рьяно почитает английские законы? Я хотела было спросить, но, слава богу, вовремя спохватилась!