Огненный крест

Из-за Вильяма. Его сына, известного как девятый граф Элсмир. Значит, юридически мальчик будет считаться наследником древнего рода, даже если вдруг всплывет правда (которую пока знал один лишь Джон Грей).

— Понятно, — протянула я. — То есть малышка унаследует все имущество Бердсли, даже если выяснится, что он никак не мог быть ее отцом. Это… хорошо.

Перехватив мой взгляд, Джейми опустил глаза.

— Да, — тихо ответил он. — Хорошо.

В его голосе будто бы послышалась горечь, но тут он снова закашлялся.

— В общем, — продолжил Джейми уже тверже, — ей нечего опасаться. Суд по делам сирот передаст все имущество Бердсли… коз и прочее, — с насмешкой добавил он, — ее опекуну, и тот будет распоряжаться им, следуя интересам девочки.

— …и ее опекунов, — подхватила я, вспомнив взгляд, которым обменялись братья Брауны. — Так что Брауны охотно примут ее в свой дом.

— Да, — согласился Джейми. — Они знали Бердсли и знают, как она богата. Будет непросто забрать у них девочку, но если ты хочешь ребенка, саксоночка, ты его получишь. Обещаю.

Этот разговор будил во мне странное чувство сродни панике, будто кто-то невидимый толкает меня со скалы и неизвестно, что ждет за ее краем — пологий скат или бездонная пропасть.

В глазах так и стояли тонкие, почти бумажные ушки: розовые завитки с синеватыми жилками.

Чтобы оттянуть время, я спросила:

— Почему непросто? Разве у Браунов есть какие-то права на девочку?

Джейми покачал головой.

— Нет. Но они не убивали ее отца.

— Какое… Ох.

Такую ловушку я и не предвидела — что Джейми могут обвинить в убийстве Бердсли ради опеки над его ребенком, которая позволит прибрать к рукам ферму. Я сглотнула желчный комок.

— Никто, кроме нас, не знает, как умер Бердсли, — напомнила я. Джейми рассказал лишь, что с торговцем случился удар; о своей роли ангела-избавителя он умолчал.

— Кроме нас — и миссис Бердсли, — чуть иронично поправил он. — Вдруг она объявится и обвинит меня в смерти мужа? Будет нелегко оправдаться, особенно если я заберу девочку.

Я не стала спрашивать, с чего бы ей так поступать: и без того понятно, что от Фанни Бердсли можно ждать чего угодно.

— Она не вернется.

Что бы я ни думала насчет всего остального, в этом я была уверена. Куда бы Фанни Бердсли ни делась, мы о ней больше не услышим.

— А даже если вернется… — В глазах стоял заснеженный лес и маленький сверток возле кострища. — Я тоже там была. И расскажу, что на самом деле случилось.

— Если тебя послушают. Что вряд ли. Ты ведь замужняя женщина, саксоночка, ты не можешь свидетельствовать в суде.

И в самом деле… Живя в глуши, я редко сталкивалась с местными, порой очень странными и вопиющими законами. Как замужняя женщина, я не имею никаких юридических прав. В отличие от Фанни Бердсли, как ни парадоксально, — ведь та теперь вдова и вправе выступать в суде.

— Черт бы их всех побрал! — с чувством воскликнула я.

Джейми засмеялся.

Я фыркнула, выдохнув облачко белого пара. Стать бы драконом и спалить ко всем чертям некоторых неприятных личностей, начиная с той же Фанни Бердсли. Увы… Я вздохнула, и бесполезное дыхание развеялось в полумраке кладовки.

— Теперь понимаю, что значит «непросто».

— Да, но отнюдь не невозможно.

Он обхватил большой холодной ладонью мое лицо, вынуждая повернуть голову и посмотреть ему в глаза.

— Клэр, если ты хочешь ребенка, я заберу ее, несмотря на все трудности.

Если хочу… В руках ощущался невесомый груз спящего младенца. Я почти забыла безумие материнства, ту адскую смесь паники, восторга, усталости и гордости.

— Остался один вопрос. Отец ребенка — не белый. Как это отразится на девочке?

Я знала, что ждало бы ее в Бостоне 1960-х годов, однако сейчас другие времена, и здешнее общество, пусть не столь просвещенное, во многом отличалось большей толерантностью.

Джейми задумался, правой рукой выстукивая ритм по бочке соленой свинины.

— Думаю, с этим проблем не возникнет, — ответил он наконец. — В рабство ее точно не обратят. Даже если отец был из рабов (хотя тому нет никаких доказательств), ребенок всегда приобретает статус матери. А та женщина рабыней не была.

— Ну, по крайней мере, на словах. — Я вспомнила зарубки на дверном косяке. — А если забыть о рабстве и посмотреть глубже?..

Джейми вздохнул.

— Нет, не думаю. В Чарльстоне, где ей пришлось бы вращаться в обществе, еще возможно, но в здешнем захолустье?

Он пожал плечами. Наверное, так и есть. Здесь, вблизи границы с индейцами, немало детей-полукровок: поселенцы часто берут жен из чероки. Связи с чернокожими случаются реже, зато в прибрежных районах мулатов довольно много. Правда, большинство из них рабы…

Маленькой мисс Бердсли вряд ли грозит знакомство с высшим обществом, если мы оставим ее с Браунами. Здесь богатство куда важнее цвета кожи. А вот с нами ей придется сложнее, потому что Джейми был (и всегда будет, несмотря на тощий кошель) джентльменом.

— И последний вопрос, — сказала я, прижимаясь щекой к его руке. — Почему ты мне предлагаешь?