Огненный крест. Бывшие

Вот интересно, белье ей выдавали? Все только нежное, привлекательное и завлекательное… там с кружевами, вырезами, просвечиванием, оборками и всякими прочими служебно-прикладными штучками. На Руси такое по тем лихим годам не производили; разве что у наркомовских дам могло обнаружиться или выдающихся представительниц мира искусств. Тогда ведь все женщины, даже самого утонченного воспитания, носили сине-голубые трусы чуть ли не из байки — обязательно понизу подрезиненные: не то трусы, не то парашют. В общем, грели. И других, даже в лучших столичных универмагах, не водилось. Так что это не праздное удовольствие — белье: задания-то выполнять надо, да часто и с иностранцами. А те уж известно на чем воспитаны. Там на нашем «парашюте» далеко не спланируешь.

Скорее всего, бельишко мадам покупала за границей на выделенную для секретной работы народную валюту (а ну, зауди мужика, да еще самого высокого полета, — работа и есть, да самая орденоносная! — и уж по фигуре, по вкусу и модное. А для отчетности представляла чеки (не исключено, что расписывалась в ведомости), а может, и в белье показывалась: все чисто, мол… А что, это вроде «спецовки». Всякая работа на республику в почете. Тут Лубянка и не то еще сотворяла, надо же рвать капиталистическое окружение, так и лезут эти акулы капитализма к рабоче-крестьянскому горлу…

Зубоскальство?..

Когда в июле 1953 г. на заседании Президиума ЦК в Кремле взяли главу «женевского» ведомства самого Лаврентия Павловича Берию (через год умоляли всех подписчиков Большой Советской Энциклопедии сдавать листы с размерным — в полосу — цветным портретом вождя «женевцев» и прочувствованной статьей о нем — тоже на многие полосы), то, само собой, не оставили без внимания и все его многочисленные сейфы.

Одним из первых действующих лиц в аресте и охране Берии был Павел Федорович Батицкий, в ту пору — генерал, а уж после — Маршал Советского Союза. Он и расстрелял Берию в подвале штаба Московского военного округа. Павел Федорович и рассказывал мне об аресте Берии, содержании под стражей неполных шесть месяцев, трибунале и расстреле. Рассказывал не с похвальбой или гордостью, а с бесконечным отвращением. Еще бы, даже умереть достойно не сумел этот убийца миллионов людей и растлитель тысяч женщин, в том числе и несовершеннолетних. Перед выстрелами взял и обгадился, обмарался…

Так вот о сейфах… Один оказался доверху утрамбован дамским бельишком всех размеров и фасонов, а главное — заграничного разбора.

Этот по праву первый в истории России убийца и насильник (и это тоже не преувеличение, только Сталин один впереди и маячит, но тот недосягаем) рассчитывался с женщинами бельем (куда там, «царский» подарок). И то, разумеется, с теми, которые, так сказать, заслужили, то есть заработали. Пусть утешаются во французских штанишках, мать их!..

И при всем том, конечно, редкостью было такое бельишко. Кинуть в награду не стыдно и ему, Берии, — министру, маршалу, Герою Советского Союза, депутату (слава Богу, хоть не народному депутату СССР), члену политбюро, правой руке Сталина и вообще образцовому коммунисту, автору блестящей книги «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья», изданной в 1936 г. и выдержавшей потом девять изданий! На штмуцтитуле проставлено: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» На титуле призыв к пролетариям соединяться повторен, но еще приписано: «Доклад на собрании тифлисского партактива 21–22 июля 1935 г.». И меленько набрано: «Тираж 100 000». Водится у меня в библиотеке сия книжица.

Увидав такое бельишко, сразу ощутишь разницу между бумазейно-портяночным порождением народной промышленности и этим чудо-одуванчиком, и потом — из чьих рук!

И проникались благодарностью… те, кто заслужил подарок, оценил благодать…

Разговор у меня с этими чекистскими чинами завязался в больничном коридоре не случайно. Такую информацию я собирал бережно, прилежно, с великим тщанием — «творцы» ее проваливались в небытие. Хоть что-то еще успеть ухватить…

В этом очень помогал Иван Михайлович Гронский. Он все еще лелеял мечту, что я напишу роман-эпопею о революции, с героем Лениным и большевиками в духе шолоховских «саг». Он и сводил меня с участниками самых разных событий 1914–1937 гг. Раскачать на разговор не всех удавалось, но даже скупые замечания стоили очень дорого, я нес их домой за письменный стол как величайшую драгоценность. Тут главное: отличить, где правда, а где похвальба или сведение счетов. Как ни странно, живые сводят счеты с мертвыми, да с каким азартом!..

Этот «женевец» лечился в больнице для старых большевиков с заслугами. Я и приехал по звонку Ивана Михайловича (должен же я в романе восславить Ленина и большевизм!). Он и представил меня.

Поодаль от «женевской» четы держался их взрослый сын. Как я уразумел: бытописатель и вообще историк-летописец подвигов родительской пары и заодно — их знакомых по ремеслу. А писать было что, недаром все они столь густо были увешаны медалями и орденами…

Ордена из черепов, костей, предательств и пыток…