Огненный крест. Бывшие

За генералами бушевала разваливающаяся армия, ненавидящая их, из-под обломков которой выкарабкивались офицеры — костяк будущей белой армии, призванной возродить Россию и вытравить из ее жизни ленинизм.

Еще у Ленина был Петросовет — второе и главное правительство России, окончательно подпавшее под контроль большевиков в сентябре 1917 г. Вся Россия внимает голосу Совета, а это голос Троцкого.

Петросовет держал Временное правительство под контролем, не позволяя без своего ведома и одобрения принимать ни одно решение (знаменитое «двоевластие»).

У генералов отсутствовало все: люди, организация — ничего в готовом виде. Все рассеяно по России, все — одни рассуждения. А действовать предстояло среди нарастающей враждебности, при удручающем отсутствии тыла — везде в них видели врагов. От слов Ленина штормило людскую стихию России. Офицеров и буржуйского вида людей линчуют на улицах больших городов. Их убивают, избивают, увечат (по воспоминаниям Шостаковского, это происходило очень часто, появились даже термины для обозначения подобной расправы). Это — прямое следствие ленинской агитации и пропаганды. Война сверхстремительно увеличивала шансы Ленина.

Именно к той поре относятся полные желчи стихи Шполянского[54]:

Придумав гениальный клич,Наш могучий Владимир ИльичГоворит толпе исполинскойС балкона балерины Кшесинской:— Разверзнись, как бездна, как хлябь!Что касается награбленного — грабь!

Грабь в качестве основного закона! —И потом слезает с балкона…

«Новым в Петрограде, каким я его увидел в июле семнадцатого года, — пишет Шостаковский, — было невероятное количество солдат, свободно разгуливающих по улицам города, а также запустение, которое бросалось в глаза на улицах, вокзалах, в театрах, банках…

Отсутствие после февраля твердой власти породило самосуд. На фронте, в деревне, в городах. Появилось даже специальное слово — «растрепать»…»

Война, с ее бедствиями и кровью, давала Ленину своего рода единственный шанс для захвата власти, доводя социальный кризис до неведомой, ураганной силы. Ленин сознавал: уже никогда не сложатся, не сплетутся и не затянутся в такой узел условия, столь выгодные для революционного переворота, — и ярил Россию.

Кризис принимал совершенно неуправляемый для правительства характер. Ленин и стремился довести общее недовольство властью и озлобление до степени, когда правительство окажется вообще бессильным влиять на события. В этот час и должна будет прозвучать его, Ленина, команда к штурму — новой революции, уже во имя угнетенного народа. «Вся власть Советам!» Бедные и угнетенные должны вырвать власть у паразитов и угнетателей!

А первые генералы («закоперщики») пока в кутузке, в Быхове, ждут суда. Армии уже нет, почти нет солдат в окопах, голая Россия по линии фронта…

Шостаковский передает свой разговор с адвокатом Пальчевским (своим свекром) о Керенском (ведь он тоже адвокат, и поэтому Пальчевский знал его достаточно) и будущем России.

«— Мы, адвокаты, иначе его (Керенского. — Ю. В.) себе не представляем, как собирающим с шапкой в руках деньги на помощь политическим ссыльным. Сколько я его знаю, это была наиболее характерная для него поза. Он умел вызывать в людях симпатию и собирал большие суммы…

— И полиция это допускала?

— Видишь ли, думаю, что полиция не принимала его всерьез[55], как не принимают всерьез Керенского-министра и сейчас его товарищи по кабинету. Он идет на поводу у событий, и не он ими, а они им управляют… Не сомневаюсь, события сметут его так же неожиданно и просто, как до сих пор возвышали. Наверняка большевики возьмут в конце концов власть. Потом они поймут, что теория — одно, а жизнь — другое, и заведут порядок, как его заводили до сих пор все западные социалисты… добиравшиеся до власти…»

Все это и случилось именно так. Только большевики кое-что о своей теории и ленинизме начали догадываться через семьдесять лет разрушения Российского государства. Разрушали бы и дальше (в этом у ленинизма исключительный запас прочности и неизменности), да обломки начали падать и на их головы…

Павел Петрович Шостаковский обнародовал свои воспоминания «Путь к правде» в Минске в 1960 г.

Надо признать, что величайшая удача и, пожалуй, счастье — такой партнер, как министр-председатель Керенский.

Кстати, логике учил в той гимназии, которую закончил Ленин, сам директор господин Керенский — родитель будущего главы Временного правительства. Так что искрометный Александр Федорович знал Владимира Ильича несколько ближе и больше, нежели по газетным статьям.

Мал Симбирск, а, поди, сразу двоих «спасителей» и «благодетелей» народа напустил на Россию. Приглядеться бы к этому городку… Ба, да и последний министр внутренних дел Российской империи, претендующей на лавры Распутина при царском семействе, сам господин Протопопов, тоже из… Симбирска!