Огонь под пеплом

В восемь утра тринадцатого марта (ах, несчастливое число!) Мария-Луиза, сдерживая слезы, простилась с отцом, мачехой, сестрами и братьями в Хофбурге и села в карету вместе с графиней Лазански и эрцгерцогом Карлом. Следом за ней потянулась вереница из восьмидесяти трех экипажей, увозивших внушительную свиту императрицы в Санкт-Пёльтен, где родители обнимут ее в последний раз; следом трусила верхом городская стража и рота кирасир. Выстроившись в две шеренги вдоль Кольмаркта, Грабена, Кертнерштрассе, солдаты сдерживали толпу, которая теперь отнюдь не ликовала, а сокрушалась и даже возмущалась: как можно было пожертвовать политике собственной дочерью, отправить юную принцессу в логово зверя, забыв о том, что сталось с ее двоюродной бабкой! Кое-где даже начались беспорядки, которые, впрочем, быстро подавили. Миновав больницы, разрушенные бастионы и выехав в предместье, еще не оправившееся от недавней войны, Мария-Луиза вздрогнула, услышав пушечные выстрелы. Ей объяснили, что это салют в ее честь.

Графиня Потоцкая тоже следовала за кортежем. Получив ответ от родителей, которые не только одобрили поездку в Париж, но и надавали невестке массу поручений, муж вверил ее заботам графа де Нарбонна, который, выехав вперед, заказывал для Анны лошадей на станциях и комнаты в гостиницах. Это было очень кстати, потому что достать лошадей или устроиться на ночлег без его помощи она ни за что бы не смогла: Марию-Луизу сопровождали три сотни человек — настоящее нашествие для маленьких городков!

Не доезжая Браунау, за которым начиналась Бавария, кортеж остановился для торжественной церемонии передачи австрийской принцессы ее новым соотечественникам. Бертье прибыл туда заранее и всё подготовил. В два часа пополудни Мария-Луиза вошла в просторный деревянный павильон с австрийской стороны, затем воссела на троне, установленном в «нейтральной» зале. После того как были зачитаны соответствующие документы и состоялся обмен подарками, все ее бывшие придворные по очереди приложились к ее руке, прощаясь навсегда. Эрцгерцогиню била дрожь, даже Бертье прослезился. Князь Траутмансдорф вручил ее князю Невшательскому; императрице представили ее новый двор во главе с обер-гофмейстериной Каролиной Мюрат — королевой Неаполя. Выбор Наполеона оказался не слишком деликатным, ведь его младшая сестра занимала трон, отнятый им у бабки его невесты, но возражать было поздно: Мария-Луиза перешла во французскую часть павильона, где ее наряжали два часа, умащивая тело и спрыскивая духами, чтобы она сделалась настоящей француженкой. Согласно правилу, по которому принцесса должна прибыть во Францию одна, «дабы всё позабыть и начать новую жизнь», у Марии-Луизы забрали старые украшения и даже собачку Зозо, подаренную английским послом, вместе с канарейкой в клетке, позволив оставить при себе только гувернантку (Бертье опасался истерики).

Восемнадцатого двор был уже в Мюнхене. К свите молодой императрицы добавилась свита королевы Неаполя, все гостиницы и постоялые дворы были забиты битком, однако графиня Потоцкая, подъехав к заставе около девяти вечера, нашла там записку от Нарбонна: «Гостиница Принцев». Ах, милый граф! Вот что значит старинное французское воспитание! Как бы она перенесла этот долгий, утомительный путь, если бы он не скрашивал некоторые этапы своими рассказами (их можно слушать бесконечно!) и не заботился о своей спутнице с таким постоянством и самоотверженностью!

В гостинице оказался готов не только элегантный номер, но даже ванна! Горничная помогла госпоже раздеться и ушла, оставив колокольчик; Анна погрузилась в теплую надушенную воду — какое блаженство! Вдруг зеркало на стене медленно повернулось… Там потайная дверь! Потоцкая замерла от ужаса; в полутемную туалетную комнату пробралась закутанная в плащ фигура и приблизилась к ванне — мужчина! Вопль, застрявший в глотке, вырвался наружу, Анна схватила колокольчик и затрясла им изо всех сил.

Мужчина успел опуститься на одно колено; теперь он сбросил плащ. Колокольчик замер в руке: это был граф де Нарбонн! Но в каком виде! Изысканный наряд, пудра, румяна — уж не сошел ли он с ума, вообразив себя в прошлом веке? Застыв в неудобной позе, престарелый селадон принялся изливать свои пылкие чувства языком «Рыцарей Лебедя». Теперь, когда страх прошел, Потоцкую обуял бешеный смех, а тут еще прибежала горничная спросить, что случилось. С трудом поднявшись, сконфуженный поклонник удалился.

О небо! Вот тебе и аристократическое воспитание! Она-то думала, что путешествует в обществе рыцаря без страха и упрека… Конечно, его поведение нельзя сравнить с солдафонскими повадками Мюрата, который, расположившись в Вилянуве, попросту прислал к Анне своего адъютанта с предложением поужинать наедине, и всё же… Теперь она ни за что не сможет ехать с ним в одной карете и уж тем более пользоваться его услугами, зная, что они небескорыстны. Графиня покинула Мюнхен еще до рассвета, направившись прямо в Страсбург: если она опередит кортеж императрицы, то и сама найдет себе ночлег.