Огонёк

– Вот видишь! – назидательно ткнул в ее сторону указательным пальцем Михаил Васильевич. – Даже представления не имеешь. Что такое работать в редакции, тоже не знаешь.

– Так я узнаю, когда выучусь! – защищалась Фая. – Для это пять лет и учатся: чтобы разобраться в профессии.

– Журналист – это не профессия. Профессия – это фундаментальные знания, с которыми потом можно всю жизнь спокойно жить и кормиться. А чему журналистов учат, можешь мне сказать? Бумагу марать? Так это все могут наловчиться. Только надо сначала работу найти, а ее быстрее найдет профессионал.

– Слушай деда, доча, – поддержала супруга Вера Лукьяновна. – Он жизнь прожил. Знает, что говорит.

– Где учат на твоих журналистов, узнавала? Программу вступительных экзаменов смотрела? – напирал тот.

– Пока нет… Подумала, сначала у вас согласия спросить, – в очередной раз растерявшись, пробормотала Фая. – Я обязательно все узнаю!

– Узнать-то узнаешь, а поступить не поступишь, – осадила ее бабушка. – Представляю, какой там конкурс на место!

Михаил Васильевич неожиданно смягчился и ласково, по-приятельски обратился к внучке:

– Доча, давай-ка здраво рассуждать. Приезжим в больших городах очень сложно. Поступить на бюджетную основу в хороший ленинградский институт тоже сложно, а в наше время, считай, невозможно: блат везде нужен…

Она не могла рассказать им про Эдуарда, привести его в пример и процитировать его оптимистичные заверения, что шансы поступить у нее есть. В таком случае потребовалась бы пояснить, кто он и откуда, а бабушка с дедушкой не одобрили бы, узнав, что Фая провела вечер в баре с компанией тридцатилетних женатых мужчин, а потом еще и откровенничала на пляже с одним из них.

Михаил Васильевич продолжал:

– За деньги учить тебя в Питере у нас с бабушкой возможности нет, зато здесь ты в любой университет поступишь! Я тебе обещаю. Даже если экзамены провалишь, все равно куда надо пристроим. Хорошие товарищи в городе, слава богу, имеются. К примеру, друг у меня есть в Народном Хурале. Год назад помог дочке моего подчиненного в иркутский НарХоз поступить. И тебе, наверняка поможет, если, как следует, попрошу.

– Деда, я не хочу учиться ни в Улан-Удэ, ни в Иркутске, – едва сдерживала слезы Фая. – И в НарХоз тоже не хочу. Хочу в Питере учиться на журналиста.

– Какой к ебене матери журналист?! – снова загремел дед. – Говорят тебе, это не профессия!

– Путную профессию нужно получать! – подхватила его бабушка.

– Какую путную?! – с отчаянием прокричала внучка. – Врач? Милиционер? А если я не хочу?!

Крик ее произвел успокаивающий эффект. Вера Лукьяновна поджала губы, Михаил Васильевич отдышался, взял себя в руки и заговорил куда более спокойнее:

– Зачем сразу врач-милиционер? Вот я, инженер-строитель, проработал сначала в стройке, несколькими крупными объектами в Республике руководил. Сейчас в Администрации и тоже не жалуюсь. Всегда был при деле. Бабушка твоя, Вера Лукьяновна, технолог пищевого производства, тоже хорошую специальность выбрала. Уже столько лет на хорошему счету в «Амте». Крупное уважаемое предприятие, несколько регионов снабжает! Стабильная работа, понятные карьерные перспективы.

– Зарплата неплохая, – подсказала бабушка.

– Но я не хочу быть технологом на кондитерской фабрике, – шмыгая мокрым от слез носом, сопротивлялась Фая. – И инженером тоже. Я физику терпеть не могу.

– Что думаешь про экономический факультет? – вкрадчиво поинтересовался дедушка. – Нынче востребовано!

– Я не знаю, что делают экономисты, – уныло ответила внучка.

– Ну как что? Бухгалтерами работают…

– Не хочу бухгалтером.

– В налоговой, администрации, казначействе…

– Я не знаю, что делают в налоговой, администрации и казначействе.

– Ну вот выучишься и узнаешь! – подбодрила бабушка.

– Так и про редакцию я тоже узнаю! – поймала их на слове Фая. – Выучусь на журналиста и узнаю.

– Журналист – это не профессия, – холодно повторил дед. – Забудь.

– В налоговую и казначейство необязательно, – попыталась снять снова нарастающее напряжение Вера Лукьяновна. – Ты, доча, главное услышь: профессию нужно выбрать ту, на которую после учебы можно будет жить – детей одевать, за свет и воду платить, холодильник продуктами наполнять…

– Баба Вера, но ведь не хлебом единым жив человек! – с чувством выдала Фая известное выражение, понимая что ее собственные аргументы не производят на старших родственников желаемого эффекта.

– Ну знаешь ли, умная моя, без хлеба-то тоже шибко браво не проживешь!

Вера Лукьяновна произнесла это выразительно, четко проговаривая каждое слово, словно заглядывая Фае в самую глубину глаз. Точь-в-точь как Эдуард, когда заверял, что начитанная девушка не будет работать в столовой и все у нее получится. Бабушка говорила с такой же убежденностью, но только вовсе не верила, что внучке по силам ее мечта.

Фая сдалась и в слезах убежала к себе в комнату.