Океан славы и бесславия. Загадочное убийство XVI века и эпоха Великих географических открытий

Потрясение, которое Камоэнс вложил в умы Васко да Гамы и его команды, на самом деле было довольно искусственным. В христианских церквях хватало скульптур и картин, где смешивалось животное и человеческое: ангелы обладали птичьими крыльями, Моисей часто изображался с рогами (в частности, на величайшей скульптуре Микеланджело в церкви Сан-Пьетро-ин-Винколи в Риме), четырех евангелистов представляли зачастую в виде человека с четырьмя лицами – быка, орла, льва и ангела[112], и даже существовала традиция изображать святого Христофора с головой собаки (Христофор Псеглавец), как в крупной церкви Сан-Мильян в Сеговии. И если одни при встрече с индийскими богами категорически отрицали сходство с христианским искусством, то для других подобные изображения послужили неопровержимым доказательством, что иконы в европейских церквях – это опасные чужеродные элементы, от которых нужно избавляться, чтобы вернуть вере исходную чистоту. Эти настроения, пожалуй, лучше всего передал английский комментатор-протестант, который извлек следующий урок из опыта да Гамы в Каликуте: Насколько близко кровосмешение ко всем видам идолопоклонства? Насколько легко перейти от поклонения неизвестно чему к поклонению самому дьяволу? Вскоре после возвращения да Гамы из Индии Европу начнет раздирать религиозный конфликт, в котором центральным предметом распрей являлись именно те вещи, в которых религия Востока демонстрирует поразительные отголоски христианской практики: идолы, воздержание и пост

[113].

VII

Между устами и чашей

Спустя годы никто уже не мог вспомнить, в пятницу или субботу Дамиан устроил необычный ужин в своих покоях в замке. Фактически согласия нет даже по поводу года: вероятно, 1557 – как раз в тот период, когда он перешел от сортировки документов к написанию своих хроник, но возможны 1556 или 1558. Многочисленные свидетельства сходятся по поводу других подробностей этой истории. Естественно, присутствовал сам Дамиан (явно в хорошем настроении), жена Жуана и дочь Катарина восьми или девяти лет. Они принимали у себя несколько родственников, в том числе племянника Дамиана, жену племянника и их дочь Бриоланью, которая в то время была беременна. Не исключено, что имелись и другие гости, поскольку Дамиан часто принимал у себя людей с севера, где провел свою юность; например, большую часть 1555 и 1556 годов у него жил Леонард Турнейссер цум Турн[114]: Дамиан помогал ему составлять исчерпывающий перечень растений, животных и народов Португалии (где фигурировали и морские жители – вероятно, по просьбе Дамиана). Однако точно известно, что стоял сезон апельсинов[115]

.

Похоже, что еда уже стояла на столе, и слуг отпустили, когда беременная Бриоланья, которую тошнило при мысли о приготовленной рыбе, решила поискать апельсиновый сок: по-видимому, она надеялась, что эта кислая жидкость поможет успокоить ее желудок. Дамиан хорошо разбирался в плодах: в своем путеводителе по Лиссабону он отметил лучшие сады в окрестностях города, а также упомянул в хрониках о плодовых деревьях, которые растут на Азорских островах, в Малакке и Мозамбике; он даже задавался вопросом, не это ли побуждало морских жителей выходить на берег возле Синтры: ведь здесь имелись самые замечательные плоды всех видов, какие только могли расти в этой части света. Дамиан догнал Бриоланью, и они решили, что, возможно, вместе с апельсиновым соком ей стоит попробовать соленую свинину, а не рыбу – хорошее сочетание, чтобы успокоить расстроенный желудок. Это было несколько грешно, потому что в постные дни мясо и молочные продукты запрещались, однако ничего из ряда вон выходящего, поскольку такие дни составляли почти треть года, а при недугах допускались исключения, к тому же считалось, что беременность вызывает у женщин тягу к тяжелой пище. Бриоланья даже говорила об изменении аппетита своему духовнику[116].