Океан. Выпуск четвертый

В одну из таких ночных вахт занесло меня в самую кучу рыбы; начал я ее разгребать ногами, как петух, чтобы не смерзалась, и вдруг вскрикнул от пронзительной острой боли. Проткнув резиновый сапог, в ногу вонзился длинный, весь в зазубринах спинной шип ската. Старпом помог разрезать сапог, обработал как умел рану и велел идти в постель.

Благодать! Лежу в тепле, покачивает, чувствую — температура поднимается, но это даже приятно, когда после холода небольшая температура… Лежу, в полудреме ребят вижу: Витю Букреева, Васю Пескова. Хорошие парни, им в ту пору лет по двадцать пять было, но мне они казались стариками. Лежу и вдруг мысль такая: ведь они меня сейчас обрабатывают! Я не виноват, не нарочно сюда залег, но они меня обрабатывают… Хорошо бы скорее уснуть, забыться. Интересно, что они там думают? Я правда не могу работать? Я пошевелил ногой, горит вся, положил ее поудобнее… Ну, а если бы сказали — надо. Выйди, доработай вахту, на тебя весь мир смотрит. То-то «весь мир», а если никто не смотрит, если просто надо! Если там, на палубе, всего шесть человек осталось, а окуня целая гора и он смерзается, а за бортом — очередной трал? Но ведь меня старпом освободил, у меня жар, температура, ноги не чувствую, я что себе, враг? Ты просто слаб, слаб, зачем ты сюда? Проверить себя, вот и проверил. При чем тут слаб, сила человека не в этом. В этом, как раз в этом, стоит только раз дать слабину, живо привыкнешь. Вставай! И не подумаю… Ну, лежи, лежи, размазня!

Сел на койке, потом встал. Разрезанный сапог кое-как натянул, перевязал его бечевкой ниже колена. Захромал. Встал у своего места за шкерочным столом, никто внимания не обратил. А чего я, собственно, ждал, аплодисментов?

8 декабря

Месяц в море. Что-то он долгий, этот месяц, и дни, как в детстве, тянутся долго.

На борту груз 740 тонн мороженой рыбы. Взяли его за две недели. Неплохо. Но мойва — «солома», малоценная для экипажа рыба. Впереди выгрузка у транспортного рефрижератора «Уральские горы». Наша очередь шестая, через несколько дней должны подойти.

* * *

Не хватило гофротары. Бывает. Стали забивать 3-й твиндек брикетами. Стопками от палубы до подволока, как дрова. «Выбивка» встала цепочкой, и поплыли брикеты из рук в руки в трюм. Там трое укладчиков: Леха-уэловец, Шурик Буряк и штатный трюмный Гришка Ходиков.

ЗАГАДОЧНЫЙ ДМИТРИЧ

В полночь мы забили морозильные камеры, появилось часа полтора свободного времени. Можно, конечно, разойтись по каютам, но в нас стадное чувство заговорило, да и лучше оно — всем вместе, в сушилке… Здесь тепло, полумрак, на палубе старые телогрейки валяются, тюки с нитками — мягко. А главное — никто нам не мешает, мы на своей законной акватории. Сварили ведро креветок, сидим лущим, как семечки. Гринька Черный загадку загадал:

— Кто утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?

— Человек! — воскликнул Ванюшка. — Ребятенком он ползает, потом ходит на двух, а в старости у него еще и клюшка — третья нога. Этой загадке сто лет в четверг.

— Фу-ты ну-ты, все знаешь! — Гринька не ожидал, что так быстро разгадают. Обозлился немного, но сдержался, в руках у него основной козырь. — Сто? Сто лет в четверг? А две с половиной тыщи не хочешь? Ее еще Сфинкс загадал Эдипу. Тот очень умный был, запросто отгадал, тогда Сфинкс с горя — в пропасть, а Эдип стал фивским царем…

— Во дает! — поразился Ванюшка.

— У Эдипа родились два сына и две дочери: Антигона и Исмена. Не Измена, а Исмена, ис. — Гринька рассказывал вроде бы одному Ванюшке, но работал на публику, косил по сторонам краешком глаза, парил…

Мы подивились Грининой осведомленности, а потом на другую тему перескочили, у нас их много, разных тем…

…Отдохнули, начали фасовать рыбу. Все на местах, одного Гриньки нет, незаметно испарился. Я туда, сюда, по каютам, на траловую палубу — нигде нет. Что за напасть! Наконец, в мучной трюм заглянул: ага, здесь он, с печки упавший! Восседают вдвоем с машинистом рыбомучной установки (РМУ) Дмитричем на мешках с мукой. Дмитрич в позе: одна рука застыла в красивом жесте, в другой — книга. Декламирует:

П р о м е т е й.Теперь же нет конца моим мученьям,Покуда власти не утратит Зевс.И о.А разве Зевс когда-нибудь падет?П р о м е т е й.

Ты, верно бы, при этом ликовала?И о.Еще бы нет! От Зевса мука вся.П р о м е т е й.Тогда узнай, что вправду будет так.