Охота на крокодила

– Ну, за без-денег кто ж от такого отказывается?

– Так чего в ней такого безденежного?

– Ну, я ж сказал жиду этому…

– Макушка! – с укоризной перебил его Ковалев.

Макушка посмотрел на Белецкого.

– Ну, хренологу вашему… что она «крокодильчиком» вмазалась.

– Вот он-то меня, Макушка, и интересует! – обрадовался Ковалев и демонстративно потер ладони.

– А чего, интерес хороший…

– Понятное дело, дозы малой достаточно. Только вот как это вам «за без-денег» его получить удалось в нашем маленьком городе?

– Ну а чего… Ну как за без-денег товар достают…

– Только не говори, Макушка, что она за «крокодила» натурой своей женской расплачивалась!

– Да не-е, чего там, «натурой»!.. Кому эта крыска нужна, кроме меня, да и то только по праздникам!.. Отсыпали нам, короче, «крокодильчику» по линии гуманитарной помощи.

– Вот, Макушка, дело начинаешь говорить! – похвалил парня Ковалев. – Следующий номер нашей программы: кто отсыпал?

– Я сам отсыпал, – признался парень.

– Ага, номер не удался, – констатировал майор. – Тогда сразу к номеру три: у кого ты, Макушка, его отсыпал?

– Да к Ленке Резинке чалый прихрял один разок поиметься. При нем «книжки» были, штук двадцать–двадцать пять. Ну, может, тридцать даже. А мы с Седой как раз к ней пожрать завалились. У Резинки-то хавки всегда навалом.

– «Книжки»?..

– Ну, такие вот.

Макушка изобразил костлявыми пальцами обеих рук небольшой квадратик.

– Ты только такие книжки, Макушка, знаешь? – сокрушенно вздохнул майор. – В библиотеке-то был когда-нибудь? Там книжки побольше.

– А чего?..

– Да ничего-ничего, Макушка. Давай про свои «книжки». Прозрачные были они? Целлофан?

– Я что, бэфник, что ли, вам? Или ацетонщик? Целлофан… Скажете тоже!

– Я же не про содержимое, Макушка, а про тару, – успокоил его Ковалев.

– А-а, тара… Тара прозрачная была. Я даже сперва подумал, барбадос это.

– Барбадос?

– Ну, гаррик…

– А это оказался не гаррик? То есть не героин, да?

– Ну!.. Чалый Резинке говорит: «“Крокодил” называется, пруха дай бог каждому. Стоит, правда, дороже герыча, но расход меньше».

– Ты его раньше пробовал?

– Не-е. Слыхать слыхал, само собой, но товар не центровой, не узбекская дрянь какая-нибудь. Тут качество – пара десяток, если не больше. А баблони у меня такой нет.

– Чего у тебя, Макушка, нет?

– Да баблони. Денег, короче.

– Понятно. Дальше.

– А что дальше? Дальше чалый на Резинку карабкаться начал. Я им говорю: «Побойтесь бога, у меня Седая нервная, сорвется – оргазмов на нее не наберешься!» Олька-то – она такая, знаете… Только с виду худющая, а душа-то в ней жирная, знаете…

– Потом узнаем, Макушка. Ты про чалого давай, – смиренно продолжал Ковалев направлять парня в нужное нам русло.

– Ну, я и говорю: «Для тарараха кухня есть, идите буфеты громите». В Резинке-то сейчас под центнер уже! Они и пошли посудой громыхать. Ленка за халявную дозу такую камасутру устроить может! Короче, чалый выть от кайфа начал, ну а я в «книжки» его залез.

– Отсыпал, значит?

– Ну чего, граммулю, под ноготок. Меньше чем пол-децила зацепил – на глаз-то не различишь!

– И что, чалый правда твоих подвигов не оценил? Или только виду не подал, чтоб потом поквитаться?

– Да не-е, я ж аккуратный. «Книжку» распатронил, ножик зажигалкой прокалил, запаял. Не-е, чалый не в курсах. Да у него еще после Резинки такие болты в глазах стояли, что как будто они в кухне там вмазывались, а не терлись.

– И вы с Олей свалили?

– Не-е, почему «свалили»? Ленка нас кормить стала. Мы же пожрать зашли.

– В кухне? – улыбнулся Ковалев.

– Не-е. Седая сказала, что после этого трампарарама в кухне хавать не хочет. В комнате колбаски нарезала, рыбку там, хлебушка подпилила беленького… Резинка голодным не оставит.

Я проглотил предательскую слюну и вспомнил майорское предложение откушать у него дома пельменей, от которого я сдуру отказался.

– Сколько сидели у нее?

– Да с час.

– А потом?

– А потом к Седой пошли «крокодилом» раскумариваться. Олька и расслабилась.

– Она сама вмазалась?

– Не-е, я ей такой важный процесс не доверю никогда! Я ее сам провел по полной. С эскортом и сиреной!

– А сам?

– Не-e, я не стал.

– Что ж ты, Макушка? Испугался? Смалодушничал? Ты же какой-никакой, а мужчина!

– Вы, Виктор Васильевич, как будто меня первый день знаете! – возмутился Макушка. – Как новая «беляночка» приходит, в паре один всегда воздержаться должен. В первый раз мало ли что! Кто бы тогда в наркошу нас оттаскивал? Вы, что ли? Вы ж только сапогами по ребрам можете. А нам еще потянуть немножко охота. Мы еще не накушались.

– Значит, девку под «крокодила» пустил, а сам стеклышком поблескиваешь?

– Ну чего вы, ей-богу! Что, если бы я вмазался, а Седая отстоялась? Если бы мне кирдык наступать начал – что, эта дохлятина меня на себе к хренологу бы поволокла? Скажете тоже! Ей-богу, вроде начальник вы, Виктор Васильевич…

– Железная у тебя логика, Макушка! – похвалил его Ковалев. – Так, теперь про чалого расскажи.

– Да вроде обычный подкатчик, – пожал плечами Макушка. – Ничего особенного.

– Видел его раньше?