Охота в атомном аду

Ага, то есть, надо понимать, что их бравого подполковника Хайдебоунза и даже смутно знакомого нам лейтенанта Пернициса более нет в живых? Замечательно!

– А что они конкретно говорят? – уточнил я.

– Ещё этот Стуртевант, он же «Джин-4», несколько раз передал, и тоже открытым текстом, по рации, адресуя сообщения двум абонентам с разным позывным, что в городе их контратаковали, а аэропорт оказался занят превосходящими силами противника. В результате задание выполнить не удалось, он потерял большую часть своей техники и личного состава и теперь вынужден отойти. Но никаких ответов и даже квитанций о получении сообщений ему в ответ не озвучили, в эфире одни помехи…

Собравшиеся вокруг нашего «ГАЗ-69» чумазые бойцы внимали тому, что она говорила, и только не забывавшие про службу немцы продолжали держать под прицелом окрестные дворы и переулки, по-прежнему затянутые пылью и дымом.

Ну, если на хозяйстве у противника остался какой-то лейтёха, совсем не удивительно, что он достаточно быстро «поплыл» и отдал приказ в стиле «спасайся, кто может». И действительно, недалёкая канонада стала заметно стихать. Почему-то при этом в моей голове как-то сами собой зазвучали слова известной у нас в прошлые времена (которые, вообще-то, далёкое, причём уже фатально несбыточное для этой реальности будущее, если вспомнить, что вокруг 1962 год) песни Глебушки Самойлова – но я устал, окончен бой, беру портвейн, иду домой…

Напарница выключила рацию и, пересев за руль, вопросительно посмотрела на меня. Напоминала она в этот момент уже не статую, а скорее отечественного маляра после очень долгих и нудных работ по побелке. Подозреваю, что я выглядел не лучше…

– Так, – сказал я, обращаясь к остальному личному составу. – Всё, товарищи, писец! Концерт окончен! Быстро по машинам! Грузим тех убитых, кого сумели найти, и возвращаемся к месту крайней дислокации. По дороге смотреть в оба и быть готовыми к любым сюрпризам!

Бойцы сразу же пришли в движение. Покойников, которых действительно было немного, погрузили в машины очень быстро, после чего наша колонна тронулась.

И мы ещё толком не успели выехать из города, как пальба у аэропорта стихла окончательно.

А потом впереди стали видны многочисленные дымы, при нашем приближении оказавшиеся как подожжёнными шальными снарядами на подъездной дороге гражданскими машинами, так и горящей боевой техникой. Да уж, действительно, снова как у «Агаты Кристи»: окончен бой, зачах огонь и не осталось ничего, а мы живём, а нам с тобою повезло, назло…

Неожиданно, практически на выезде из города, на ведущей к аэропорту дороге, путь нам перегородил стоявший поперёк проезжей части высоченный танк (шесть мелких катков внизу ходовой части и «шестерёнка» ведущего колеса сзади – хорошо знакомый мне М48) с открытыми люками.

Никогда бы не подумал, что смогу столь мгновенно вскинуть тяжёлый «калашников», но, судя по услышанному мной множественному лязганию затворов, за оружие в колонне в этот самый момент схватились все, а не только я. Но вражеский танк с повернутой в сторону аэропорта башней выглядел безмолвным и безопасным.

Напарница нажала на тормоза, встала и остальная колонна. Однако поскольку я из машины не вылез, спешиваться и занимать оборону солдатики не спешили. Что было делать? Объезжать по обочине? А смысл?

В итоге, мы с напарницей всё-таки вылезли из «ГАЗ-69». Я взобрался на броню «Паттона» и осторожно заглянул в башенный люк. Всё, включая пулемёты и боезапас, было на месте, а вот экипаж попросту сбежал – на полу боевого отделения валялись пустые картонные коробки от сухих пайков и непонятные брезентовые сумки…

Взяли и бросили хороший танк, почему-то подумал я. Хотя да и хрен бы с ним. Главная проблема в том, что он нам проехать не давал…

Словно прочитав мои мысли, Кэтрин полезла в люк мехвода, и, уже через пару минут М48 тихо зарычал мотором и, ломая кусты, задним ходом сполз в кювет, освобождая дорогу.

– Гранату! – потребовал я у стоявших рядом бойцов, видя, что напарница уже вылезла из танка и опасаясь, как бы в ответ на его неожиданное движение со стороны Энсхейма нам «в подарок» не прилетела болванка калибром миллиметров этак на сто… Но никаких выстрелов не было, а мне молча протянули зелёный «ананасик» «Ф-1», который я и закинул в башенный люк, спрыгнув с брони и заорав:

– Ложись!!!

Но нервничал я совершенно зря, поскольку произведённый эффект оказался минимален – просто внутри «Паттона» звонко бабахнуло. Танк не загорелся, но из его люков потянуло сизым дымом с сильным ароматом горелой изоляции. Может, и разгорится…

– Поехали! – скомандовал я, в который уже раз невольно цитируя нашего первого космонавта.

Дальше по сторонам ведущей к аэропорту дороги и на ней достаточно густо торчала вражеская техника, горящая или просто подбитая. Лупили явно из крупного калибра, поскольку от нескольких «Онтосов» и LVTP5 остались лишь живописные руины гусеничных шасси. От стоявших перед аэропортом полицейских машин и джипов вообще не осталось практически ничего – только какие-то рваные куски железа.