Охота в атомном аду

Собственно, все эти грустно-поэтичные пейзажи я наблюдал и оценивал уже после того, как мы достигли заданного района и Кэтрин мастерски посадила «Геркулес» на брюхо посреди какого-то вспаханного поля. Поскольку в баках самолёта ещё оставалось некоторое количество горючего (учитывая преодолённое расстояние, даже с учётом некоторых «крюков» маршрута, топлива мы имели с почти двойным запасом, тысяч на пять с лишним километров), мы продырявили один из крыльевых баков самолёта, а затем, отойдя на безопасное расстояние, подожгли С-130 осветительной ракетой. Даже в ситуации полного бардака и хаоса всеобщей ядерной войны, кому бы то ни было совершенно не стоило видеть самолёт с вражескими опознавательными знаками в глубине советской территории. Если рассуждать здраво, алюминиевых обломков с буквами US AIR FORCE по всему СССР сейчас должно было валяться довольно много, причём в самых неожиданных местах, но мало ли кто и чего может подумать при виде подобного и куда именно сей «общественник» побежит «рапортовать» о столь интересной находке? Даже если власть и на последнем издыхании, соответствующие инстинкты всё ещё должны срабатывать, по крайней мере у определённой категории граждан…

Уничтожив таким образом аппарат, мы, стараясь путать следы, ушли довольно далеко от места посадки, а затем, убедившись, что за нами никто не идёт, да и вообще во всей округе нет ни единой живой души, которую мог бы заинтересовать взрыв и пожар, остановились на отдых. Ну, если сказать точнее, спал я, а напарница безмолвно охраняла мой сон.

После того как, спустя пять или шесть часов, я наконец проснулся и умылся отдающей резиной (прокладка на пробке армейской фляги всегда даёт такой специфический привкус) немецкой водой из указанной фляжки, можно было подвести и некоторые итоги «проделанной работы».

В общем, тех десятерых ребят, которые добровольно повелись на мою туфту, мы десантировали вполне благополучно. Ну, то есть как «благополучно»… Всё, что я мог утверждать вполне определённо, – весь личный состав относительно штатно покинул борт самолёта и над ними раскрылись купола парашютов. А вот что с ними стало потом, на земле, оставалось только гадать. Хотя какие тут варианты? Или сразу убьют (особенно если, на свою беду, нарвутся не на тех), или помрут потом от холода, проникающей радиации или прочих сопутствующих факторов. В успех всего того, о чем я им столь складно наврал, я лично верил слабо. Хотя, как пелось в той песне, каждому-каждому в лучшее верится, если взрывается ядерный фугас. Вдруг хоть кто-то из них всё-таки доберётся до своих домов или семей-родственников и в результате умрёт счастливым?

А что на грешной земле сейчас, в принципе, было маловато хорошего – это уж и к гадалке не ходите. Сквозь облака и дымную пелену в ночной темноте, сверху, из кабины С-130, чётко просматривались сплошные россыпи мерцающих огней и огоньков. И, вполне осознавая, что тут накануне случилось, было понятно, что это отнюдь не свет чьих-то, вызывающих нежные чувства в душе поэтов-песенников, окон больших городов, или уличные фонари и вывески, а вовсе даже наоборот – сплошные пожары, большие и малые очаги возгорания после массированного применения сами знаете чего.

Именно поэтому мы всё-таки старались производить выброску людей в тех местах, где никаких пожаров особо не просматривалось.

Первых двух человек, Максимова и Судаева, мы высадили, едва перелетев польско-советскую границу, над Белоруссией, где-то в районе, возможно, памятной кому-то (не знаю как вы, но лично я вспомнил) по перестроечному фильму из жизни провинциальных гопников «Меня зовут Арлекино» железнодорожной станции Поречье, северо-восточнее города Гродно. Железнодорожная ветка от польской границы через Гродно на Вильнюс и небольшое ответвление на северо-запад в сторону Друскиненкая, по состоянию на середину 1990-х это была даже не пресловутая «задница мира», а скорее «Тупик нечистой силы 13» из детской киносказки про новогодние приключения Маши и Вити…

Ещё двое, Колесников и Шпагин, покинули наш борт в районе Рудня-Голынки, западнее Смоленска.

Трое, Калашников, Симонов и Дегтярёв высадились между Дросково и Ливнами в Орловской области.

Про перечисленные два места не могу сказать вообще ничего, кроме того слишком явного факта, что это тоже была глухая провинция. Тут моя логика была предельно простой – чем дальше от любых, достойных водородной бомбы или ракетной боеголовки, стратегических целей, тем дольше эти ребята проживут…

Примерные места выброски я каждый раз отмечал красным карандашом на довольно крупной карте СССР, которой успел снабдить меня перед своим уходом в полное небытие на просторах спалённой войной Европы лейтенант Васищев. Разумеется, делал я это исключительно для себя, чисто для памяти. Отчитываться мне всё равно было не перед кем…