Охотник за судьями

— Поскольку его нет под рукой, скажем, arguendo[35], что это был вторник. — Даунинг ускорил речь, перейдя на рысь. — В каковом случае вашу миссию в Челси следует признать успешной. Вас можно поздравить.

— Поздравить?

— Да. Как видно, вы обладаете великой силой убеждения. Надо будет иметь вас в виду для какого-нибудь посольства. Корона явно использует не все ваши таланты.

— Милорд, вы слишком добры. Но я пока не ведаю, чем заслужил подобные… лавры.

— Тогда я объясню. Всего через два дня после вашей челсийской… назовем это ремонстрацией… ваш родич-отшельник испросил аудиенции у Его Величества.

— А? О.

— И не для того лишь, чтобы явить свой лик. Отнюдь нет! Воистину, кое-какие подробности его беседы с королем наводят на мысль, что лорд Сэндвич все последние месяцы усиленно занимался военными делами государства. А не забавами с миссис Бек.

— Я… — у Пипса пересохло в горле, — счастлив слышать, что милорд Сэндвич по-прежнему… находится в курсе… важных дел.

— Его Величество весьма впечатлился. Не только тем, что граф так хорошо осведомлен. Но и тем, что сведения столь высокой конфиденциальности каким-то образом… — Даунинг изобразил пальцами на поверхности стола шагающие ноги, — добрались до Челси.

Пипс судорожно сглотнул:

— А милорд Сэндвич не сообщил Его Величеству, каким образом получил эти сведения? В чем бы они ни состояли.

Он сжался, ожидая услышать от Даунинга самые страшные на свете слова: «Препроводить его в Тауэр!»

Но тот сказал:

— Нет. Его Величество решил, что спрашивать об этом невежливо.

Пипс подавил вздох облегчения:

— Его Величество весьма милостив.

— Да, — сказал Даунинг. — Тому, кто передал сведения Сэндвичу, повезло. Но не важно. Секретность — это кокон, который в назначенное время неминуемо бывает сброшен. Дело вскорости само обнаружится. Выйдет на свет. Нет ничего лучше солнечного света, а, Пипс?

— Воистину, милорд. — Пипс обильно вспотел.

— Вы бледны, Сэм. Мне кажется, вам солнечный свет не повредил бы.

Даунинг вновь погрузился в бумаги. Пипс поднялся и пошел к двери.

— Пипс!

— Да, милорд?

— Я уже поблагодарил вас за доставку депеш полковнику Николсу в Портсмут?

— Я…

— Кажется, нет. Благодарю вас.

— Мне это ничего не стоило, милорд.

— Integendeel.

— Простите, милорд?

— Доброй ночи, Сэм.

Пипс отправился прямо домой, забыв о веселых девках с Ладгейт-Хилл. Его не влекли больше ни вино, ни мозговые косточки, ни лютня и «Не взирай на лебедей», ни постельные забавы с женой.

Он ворочался в кровати до трех часов ночи, затем сдался и, пренебрегши сном и завтраком, оделся и отправился на Ситинг-лейн, в Морское управление. Искомое он нашел в библиотеке, в англо-голландском словаре-разговорнике.

Integendeel означало «наоборот». Но что же имел в виду лорд?

Глава 23

Обещаешь?

Балти разбудили вопли. Он вылетел из постели. Благодарна и Коббы стояли у двери комнаты Ханкса.

— Что случилось, ради всего святого? — воскликнула миссис Кобб.

— Ему опять кошмар приснился, — сказал Балти.

— По звукам непохоже…

Из-за двери снова донесся вопль — безумное уханье.

— Я тебе говорила, что он слишком много пьет, — заметила миссис Кобб.

— Я разберусь. — Балти открыл дверь.

Ханкс стоял, привалившись к стене. Он смотрел на свои ноги, приподнимая по очереди то одну, то другую. Он взглянул на Балти, ухмыляясь, и продолжал поднимать и опускать ступни, словно благоговея перед неким только что изобретенным механическим чудом.

— Балти, глянь! Глянь!

Вошли миссис Кобб и Благодарна.

— Я на ногах!

— Вам бы на колени сейчас встать, мистер Ханкс, и вознести хвалы, — заметила миссис Кобб.

Ханкс продолжал поднимать и опускать ноги:

— Мне приснилось, что я хочу поссать. Я потянулся за горшком. Не нашел его. И вдруг понял, что я стою. Стою!

Через несколько дней Ханкс уже полностью владел ногами. Миссис Кобб и Благодарна спорили, кому принадлежит заслуга его выздоровления. Миссис Кобб приписывала успех своим чаудерам. Благодарна говорила, что помогли ее молитвы и то, что она растирала Ханксу ноги. Балти выразил свое мнение — что Господь совершил чудо, но не исцеления, а милосердия, освободив Коббов от дальнейшего бремени гостеприимства. Мика прозвал Ханкса «мистер Лазарь».

Благодарна, которая все это время была заботлива и весела, теперь с каждым днем становилась все замкнутей и молчаливей. Балти замечал это острее, чем другие. Поскольку Бартоломью настаивал, чтобы Балти и Ханкс сидели дома и не подходили к окнам, Балти никак не представлялся случай поговорить с Благодарной наедине. Наконец — за день до отъезда — ему это удалось.

— Все ли хорошо? Вы как-то грустны.

— Возможно, — ответила она, не отрываясь от работы по дому. — Куда ты поедешь?

— Я не должен этого говорить. Новый Амстердам. Не выдавайте Ханксу, что я вам сказал.

— Ты не задержишься в Нью-Хейвене?

— Не знаю, каковы намерения Ханкса. Он весьма зол на мистера Макреля. Он не из тех, кто забывает обиды. Хотя, конечно, и я не прочь дать Макрелю поболтаться на утесе. Или этим чертовым квирипи…

Балти помолчал.

— Миролюба мне все рассказала. Про Гедеона. И про…