Охотник за судьями

Казнь привлекла массу народа. Толпы стекались на улицу Святой Марии от Топора. Позднее говорили, что четырнадцать тысяч человек пришли посмотреть, как закачается в петле красавец-разбойник. Пипс надеялся, что именно Тернер ограбил его тогда на дороге в Челси.

После казни Пипс наведался к молодой хорошенькой торговке лентами и перчатками. С ней он так забавлялся, что забыл о боли в ногах.

Затем он направился в таверну «Солнце», где у него была назначена встреча с мистером Уорреном, лесоторговцем из Уоппинга и Ротерхита. Уоррен преподнес Пипсу пару отличных перчаток. Уж не купил ли он их у той же хорошенькой торговки, подумал Пипс.

Уоррен сказал, что перчатки — подарок для жены Пипса. Они были бережно завернуты в бумагу и очень тяжелы, ибо внутри них находилось сорок золотых монет. Торговец ценил благосклонность чиновника Морского управления, ведающего закупкой леса.

Засим Пипс направился домой, на Ситинг-лейн.

Дома он с нетерпением ждал, пока Элизабет пойдет распоряжаться насчет ужина, — хотел полюбоваться золотом без посторонних глаз. Он вывалил монеты на стол, мурлыча, — такое наслаждение доставлял ему вид золота, мерцающего в пламени свечей. Пипс осознал, как повезло ему в жизни, и вознес хвалы Всевышнему за великие милости. Он ощутил прилив счастья — в такие моменты ему обычно хотелось отведать вина и сыграть на лютне.

Но эту идиллию прервал стук в дверь. Вошел слуга с посланием. Пипс узнал печать Даунинга. Лорд вызывал его в Уайтхолл по делу «некоторой срочности». Вину и лютне придется подождать.

Выходя, Пипс уловил запах жарящихся мозговых косточек. Его любимое блюдо. Он надеялся, что лорд его долго не задержит.

Он вернулся к размышлениям о своем счастье. Сколь он удачлив! Несмотря на утомление с прелестной перчаточницей, похоть вновь шевельнулась в чреслах. Он вспомнил о девках, с которыми недавно провел время на Ладгейт-Хилл. Это не слишком большой крюк по пути домой из Уайтхолла.

Но нет, строго сказал он себе. Одной интрижки в день вполне довольно. Из Уайтхолла он направится прямо домой. Водным путем, чтобы избежать искушений. На Темзе его не станут подстерегать прекрасные сирены! Затем они с женой будут пить вино и высасывать мозговые косточки, и он сыграет ей на лютне. «Не взирай на лебедей» у него в последнее время недурно выходит. Лютня часто побуждала Элизабет отправиться в постель — но не для сна. Радость жизни переполняла Пипса до краев.

— Милорд!

— А! Вы здесь. Надеюсь, я вас не слишком обеспокоил.

— Служить моему господину для меня всегда в удовольствие.

Даунинг позвонил в серебряный колокольчик, стоящий на письменном столе. Вошел писец лорда, Фелл. Пипс кивнул ему. Они были знакомы. Фелл уселся, обмакнул перо в чернила и взглянул на лорда с ожидающим, терпеливым лицом человека, привыкшего писать под диктовку. Странно, подумал Пипс. Даунинг очень редко записывал их беседы.

— Быть может, вы просветите меня относительно некоего дела.

Писец заполнил паузу скрипом пера.

— Да?

— Когда вы в последний раз видели графа Сэндвича?

У Пипса поджались ягодицы.

— Сэндвича?

— Вашего родственника. И покровителя.

— Дальнего родственника. Ну… постараюсь припомнить. Милорд Сэндвич в последнее время редко бывает при дворе.

— Да, — сказал Даунинг, не поднимая глаз от лежащих на столе бумаг. — Он весьма занят в Челси. Что такое его там держит? Не могу понять. Возможно, он предпочитает спокойствие сельской жизни давке и толчее двора.

Пипс извивался.

— Да, в самом деле, он питает некоторую склонность… к сельской жизни.

— Вы и сами там часто бываете?

— Меня в Челси ничто не влечет. Дорога ужасная. Бандиты и головорезы на каждом шагу.

— Значит, вы не навещали графа Сэндвича в Челси?

Перо Фелла скрежетало, будто выводя огненные письмена на стене на валтасаровом пиру: «Мене, текел, фарес». «Ты взвешен на весах и найден легким».

Пипс напряг мозги. Надо уступить Даунингу что-нибудь.

— Вообще говоря, навещал.

Даунинг откинулся назад на стуле и склонил голову набок, подперев висок пальцем.

— По весьма прискорбному делу, — добавил Пипс. — Но я счел, что это мой долг.

— Да?

— Я пришел к нерадостному заключению, что поведение милорда в Челси вредит ему при дворе. И в глазах Его Величества.

— Да. Семейные узы могут быть тяжким бременем.

— Я весьма привязан к милорду Сэндвичу.

— Как и долженствует. Посмотрите, сколь высоко вы поднялись благодаря его покровительству.

— Да, мне весьма посчастливилось.

— Посему неудивительно, что вы претерпели тяготы пути в Челси, дабы умолять своего покровителя оставить сельскую жизнь и вернуться ко двору. Вы весьма отважны, Пипс.

— Милорд преувеличивает мою отвагу. Я лишь выполнял свой долг.

— Non nobis solum nati sumus. А?

— «Не для себя одних мы родимся на свет». — Пипс откашлялся. — Как прекрасно формулирует бессмертный Цицерон.

— Так когда же вы навестили лорда Сэндвича в Челси?

— Ну… дайте припомнить. Возможно…

— Не во вторник ли?

— Вторник? Я должен свериться со своим календарем…