Оккупация

– Думаю. А ты думай, как будешь теперь отмазываться. Я с Матросом говорил, он злой как черт. И если он фуры свои нашел, хоть и не все, – как думаешь, тебя он найдет? Я-то не при делах, это ты…

Раздались гудки. Собеседник положил трубку.

Киевская область, Украина

28 февраля 2022 года

Я – верующий.

Да, я знаю, что недостоин, ибо грешил и продолжаю грешить. Но ведь даже Савл превратился в Павла, верно? Я прихожу в церковь не столько для того, чтобы помолиться, сколько для того, чтобы рассказать Господу, зачем я делаю то, что я делаю, – не ради себя, не ради своего кармана. Надеюсь, что мне, по крайней мере, зачтется… отсутствие злого умысла.

На Украине не одна православная церковь, а сразу несколько, православные раскололись в начале девяностых после того, как митрополит Украины Филарет, проиграв выборы на пост Патриарха Всея Руси, на которых считался фаворитом, ушел в раскол вместе с частью церкви. Раскол поддержали боевики националистических организаций – они считали, что Украине нужна была своя, поместная церковь, это было одно из требований Украины к России, которое до сих пор не исполнено и которое так и стоит между нами. Филаретовцы все это время силой захватывали приходы, избивали верующих, а после того, как началась война, в филаретовских приходах собирали деньги и вещи для добровольческих батальонов (карателей), а филаретовские батюшки напутствовали уходящих на преступную, братоубийственную войну пацанов. Потом томос этот проклятый. Бог им судья. Но я хожу в Московский патриархат.

Церковь была большой – когда-то так и надо было, ведь большим было и село. Сейчас здесь царила гулкая пустота, а на службы собирались два-три десятка старушек. Сыновья их были или на заработках, или в Киеве, или забыли Бога…

Тем не менее храм существовал и даже неспешно ремонтировался – деньги давал я. Служил здесь отец Александр, а также тут служил еще и алтарник[40] – пожилой, тихий человек, про которого в селе знали, что он немного не в своем уме.

Была вторая половина дня – как раз то время, когда те, кто на работе, уже начинают думать о том, как пойдут домой. И была весна – богатая, украинская, уже по-настоящему теплая весна. Я остановил чужую машину на дороге, откуда был виден храм, старые украинские хаты и новые, оставшиеся от давно развалившегося колхоза дома на две семьи. Я сидел и думал – за что нам все это? За что эта злоба, ненависть, вражда? Как получилось так, что наши деды брали Берлин, а мы сейчас ведем войну в Киеве?

Как…

Ведь богатая земля, простые и добрые люди – большинство из них не имеют в душе никакого зла и просто отчаянно пытаются выжить, как могут. Но есть мрази Вовы, которые приходят не спросясь, и одна такая мразь может диктовать волю целой громаде…

Раньше бы этого Вову просто убили… дождались бы, пока напьется, подперли бы дверь и дом подожгли. А теперь Вовы пануют в родных местечках, сам черт им не брат. И громада мирится, склоняет голову…

Я спрашивал у людей, почему так. Многие говорили, что советская власть сделала рабов из людей. Ну хорошо, но советской власти нет уже тридцать лет – да и не были люди при советской власти такими равнодушными. А Вова – его что, советская власть породила? Да нет, уже при незалежной рос.

Смотрящий недоделанный.

Его я отправил с пацанами на дачу – там посадят на подвал. Не знаю пока, что делать. По совести, надо повесить. Но – а судьи-то кто?

Так ничего и не решив, вышел из машины. В селе пели петухи, задорно перебрехивались, чуя чужака, собаки…

О. Александр был в церкви, в пристрое, что-то исправлял. Я подошел, молча сел рядом.

– Подержи… – попросил священник

Я сделал так, как сказано. О. Александр начал что-то вырезать фигурным ножом.

– Аналой надо бы подправить, – сказал о. Александр, – вот хочу кое-что заменить.

– Может ли злой человек делать добро? – спросил я.

– Я уже отвечал на этот вопрос, – ответил О. Александр, – среди людей нет добрых и нет злых, есть люди грешные. Злой есть только один. Он добро делать не может, ибо он отец зла и сам – воплощенное зло. Люди же приходят и каются – и разрешаются от бремени греха. Тот, кто покаялся, – его грехи «яко не бывшие».

– А если человек грешит опять?

– Ты про себя?

– Я хочу понять, имеет ли значение для Господа то, почему именно я согрешил.

– Я тебя не понимаю, сын мой.

– Можно ли сделать грех в отношении одного человека – но это же будет добром в отношении двухсот?

– Можно.

– Но это все равно будет грех.

– Только на Суде мы узнаем, что это.

– А до этого, получается, можно грешить?

О. Александр посмотрел на меня.

– Нет, до этого надо просто жить. Стараясь следовать заповедям. Даже если получается не всегда…

Алтарника я нашел в пристрое – он был предназначен для священника, но о. Александр жил в селе, и тут жил алтарник. Перед ним я поставил две бутылки с готовым коктейлем Молотова.

– Вот это я нашел на Чудновском спирте.

Алтарник повертел бутылку в руках.

– Много?

– На складе – коробок семьсот, я думаю.

Алтарник присвистнул.

– Думаю, рванет в самое ближайшее время. Такие вещи делают перед самым Майданом, долго на складе держать не будут.