Ольга. Запретный дневник.

Будь веселым, будь счастливым

за прощание, как дождь.

…Я одна пойду к вокзалу,

провожатым откажу.

Я не всё тебе сказала,

но теперь уж не скажу.

Переулок полон ночью,

а дощечки говорят

проходящим одиночкам:

«Осторожно, листопад!..»

1938

"Знаю, знаю — в доме каменном…"

Знаю, знаю — в доме каменном

Судят, рядят, говорят

О душе моей о пламенной,

        Заточить ее хотят.

За страдание за правое,

За неписаных друзей

Мне окно присудят ржавое,

Часового у дверей…

1938

ИСПЫТАНИЕ

1

…И снова хватит сил

увидеть и узнать,

как всё, что ты любил,

начнет тебя терзать.

И оборотнем вдруг

предстанет пред тобой

и оклевещет друг,

и оттолкнет другой.

И станут искушать,

прикажут: «Отрекись!» —

и скорчится душа

от страха и тоски.

И снова хватит сил

одно твердить в ответ:

«Ото всего, чем жил,

не отрекаюсь, нет!»

И снова хватит сил,

запомнив эти дни,

всему, что ты любил,

кричать: «Вернись! Верни…»

Январь 1939

Камера 33

2

Дни проводила в диком молчании,

Зубы сцепив, охватив колени.

Сердце мое сторожило отчаянье,

Разум — безумия цепкие тени.

Друг мой, ты спросишь —

                                                как же я выжила,

Как не лишилась ума, души?

Голос твой милый все время слышала,

Его ничто

                 не могло

                                   заглушить.

Ни стоны друзей озверевшей ночью,

Ни скрип дверей и ни лязг замка,

Ни тишина моей одиночки,

Ни грохот квадратного грузовика.

Все отошло, ничего не осталося,

Молодость, счастие — все равно.

Голос твой, полный любви и жалости,

Голос отчизны моей больной…

Он не шептал утешений без устали,

Слов мне возвышенных не говорил —

Только одно мое имя русское,

Имя простое мое твердил…

И знала я, что еще жива я,

Что много жизни

                               еще

                                         впереди,

Пока твой голос, моля, взывая,

Имя мое — на воле! — твердит…

Январь 1939

К<амера> 33

3

Как странно знать, что в городе одном

Почти что рядом мы с тобой живем…

Я знаю, как домой дойти: пятнадцать

Минут ходьбы, пять улиц миновать.

По лестнице на самый верх подняться

И в дверь условным стуком постучать.

Ты ждешь меня, возлюбленный! Я знаю,

Ты ждешь меня, тоскуя и любя…

Нет, я не виновата, что страдаю,

Что заставляю мучиться тебя!

О, только бы домой дойти! Сумею

Рубцы и язвы от тебя укрыть,

И даже сердце снова отогрею,

И даже верить буду и любить.

О, только бы домой дойти! Пятнадцать

Минут ходьбы. Пять улиц миновать.

По лестнице на самый верх подняться

И в дверь условным стуком постучать…

Январь 1939

Кам<ера> 33

4

Из края тьмы, бессмысленной и дикой,

В забытое земное бытие

Я душу увожу, как Эвридику,

Нельзя мне оглянуться на нее.

Шуршат изодранные покрывала,

Скользят босые слабые ступни…

Нет, — не глядеть, не знать, какой ты стала

За эти смертью отнятые дни,

Нет, — если я условие нарушу

И обернусь к запретной стороне, —

Тогда навек я потеряю душу

И даже песни не помогут мне…

<1939> Май

Одиночка 9

5

Где жду я тебя, желанный сын?! —

В тюрьме, в тюрьме!

Ты точно далекий огонь, мой сын,

В пути, во тьме.

Вдали человеческое жилье,

Очаг тепла.

И мать пеленает дитя свое,

Лицом светла.

Не я ли это, желанный сын,

С тобой, с тобой?

Когда мы вернемся, желанный сын,

К себе домой?

Кругом пустынно, кругом темно,

И страх, и ложь,

И голубь пророчит за темным окном,

Что ты — умрешь…

Март 1939

Одиночка 17

6

Сестре

Мне старое снилось жилище,

где раннее детство прошло,

где сердце, как прежде, отыщет

приют, и любовь, и тепло.

Мне снилось, что Святки, что елка,

что громко смеется сестра,

что искрятся нежно и колко

румяные окна с утра.

А вечером дарят подарки,

и сказками пахнет хвоя,

и звезд золотые огарки

над самою крышей стоят.

…Я знаю — убогим и ветхим

становится старый наш дом;

нагие унылые ветки

стучат за померкшим окном.

А в комнате с мебелью старой,

в обиде и тесноте,

живет одинокий, усталый,

покинутый нами отец…

Зачем же, зачем же мне снится

страна отгоревшей любви?

Мария, подруга, сестрица,

окликни меня, позови…

Март 1939

7. Воспоминание

Ночника зеленоватый свет,

Бабочка и жук на абажуре.

Вот и легче… Отступает бред.

Это мама около дежурит.

Вот уже не страшно, снится лес,

пряничная, пестрая избушка…

Хорошо, что с горла снят компресс

и прохладной сделалась подушка.

Я сама не знаю — почему

мне из детства,

                            мне издалека

льется в эту каменную мглу

только свет зеленый ночника.

Тихий, кроткий, милый, милый

Свет, ты не оставляй меня одну.

Ты свети в удушье, в горе, в бред —

может быть, поплачу и — усну…

И в ребячьем свете ночника

мне приснится всё, что я люблю,

и родная мамина рука

снимет с горла белую петлю.

Апрель 1939

Одиночка 17

8. Малолетки на прогулке

Догоняя друг друга,

В желто-серых отрепьях,

Ходят дети по кругу

Мимо голых деревьев.

Точно малые звери,

Лисенята в темнице…

О, туман желто-серый

На ребяческих лицах!

Двух детей схоронила

Я на воле сама,

Третью дочь погубила

До рожденья — тюрьма…

Люди милые, хватит!

Матерей не казнят!

Вы хоть к этим ребятам

Подпустите меня.

Апрель 1939

Арсеналка. Больница

9. Желание

Кораблик сделала бы я

из сердца своего.

По темным ладожским волнам

пустила бы его.

Волна вечерняя, шуми,

неси кораблик вдаль.

Ему не страшно в темноте,

ему себя не жаль.

И маленький бы самолет