Олигархи. Богатство и власть в новой России

Но Ходорковский убедительно сыграл небольшой спектакль, и западные банки уступили хитрому русскому. “Ходорковский сказал, что находится в тяжелейшем положении, — сказал один из сотрудников немецкого банка. — Он встретил сочувствие и понимание, хотя заслуживал сурового отпора”. В результате вместо того, чтобы добиться от Ходорковского возврата денег, немецкий банк продал свою часть активов на 67,5 миллиона долларов, то есть половину той суммы, которую ссудил Ходорковскому. То же самое произошло с японским банком “Дайва”, также участвовавшим в этой сделке. Банк “Дайва” продал свою часть акций за 40 миллионов долларов. Кредиторы сдались и смирились с потерями. Затем Ходорковский без лишнего шума скупил свои акции обратно по очень низкой цене. После того как кредиторы признали свое поражение, он сумел вернуть себе 23,7 процента из 30 процентов акций ЮКОСа, предоставленных в качестве залога при получении кредита в размере 236 миллионов долларов ^{580}. Это была хорошая сделка: не выполнив обязательств по кредиту, Ходорковский вернул себе большую часть своих акций, заплатив за них меньше половины суммы, полученной в виде кредита.

Хотя Ходорковский сумел сыграть банкрота для немецкого банка, вскоре дела ЮКОСа резко пошли в гору. Цены на нефть снова начали расти, и к концу 2000 года ЮКОС имел в своем распоряжении 2,8 миллиарда долларов наличными. Если бы банки-кредиторы проявили чуть больше терпения, они, вероятно, смогли бы вернуть свои 236 миллионов долларов. Но они оказались слишком слабовольными. Ходорковский хитростью выманил у них их долю успешной нефтяной компании.

Крутые меры приносили Ходорковскому дивиденды ^{581}

.

От кризиса, поразившего российскую экономику, пострадали все участники событий тех лет — Анатолий Чубайс, молодые реформаторы, Борис Березовский, олигархи и постоянно болевший Борис Ельцин. Пережитые потрясения мало что оставили от их былого блеска — возмущенные и обеспокоенные жители России относились к ним теперь с подозрением. Экономический кризис оставил после себя политический вакуум. Вопрос “преемственности власти”, о которой говорил Березовский, оставался нерешенным. Очевидного преемника Ельцина не было.

Но Юрий Лужков прочно стоял на ногах. Никто не мог обвинить московского мэра в увлечении легкими деньгами и ГКО, охватившем всю страну. Репутация Лужкова не пострадала в результате кризиса, имевшего тяжелые последствия для города, и особенно для нового среднего класса.

30 сентября во время пребывания в Лондоне Лужков впервые намекнул, что будет баллотироваться на пост президента. Обращаясь к журналистам на пресс-конференции в российском посольстве, Лужков сказал, что хотел бы пока оставаться мэром. Но, осторожно добавил он, “если я увижу, что кандидаты на пост президента не обладают необходимыми качествами государственных деятелей, чтобы гарантировать стабильность и прогресс России, я приму участие в президентской гонке”. Услышав эти слова, я сразу понял, что Лужков решил участвовать в выборах. Возможно, он пришел к выводу, что позиции других претендентов были подорваны кризисом. Владимир Евтушенков, руководитель конгломерата “Система” и самый влиятельный бизнесмен в делах города, негласно поддерживал устремления Лужкова. Евтушенков был главной движущей силой, стоявшей за созданием канала ТВЦ, телевизионного канала империи Лужкова, который мог стать одним из ключевых элементов президентской кампании. Хотя транслировавшиеся на ТВЦ передачи были безнадежно скучны, канал быстро приобретал самое современное вещательное оборудование в стране и щедро выделял часы эфирного времени на лакейские интервью с Лужковым. Еще одним признаком амбиций Лужкова стало формирование политического движения “Отечество”, которое возглавил сам Лужков. К работе в нем привлекались политические консультанты. Как сказал мне Евтушенков, ему казалось, что Лужков сможет провести успешную кампанию под лозунгом преобразования России, подобного тому, как он изменил Москву. “Я считал, что у него имеется шанс, исторический шанс, и он должен был воспользоваться им”, — сказал Евтушенков.

Лужков задумался об участии в президентской гонке в то время, когда в российской политике образовался вакуум власти. Ельцин болел, его власть в значительной степени подорвал экономический кризис, и он не выбрал себе преемника. Олигархи, особенно Березовский, были обеспокоены тем, что могут лишиться доставшихся им фантастических богатств и собственности. Особенно их беспокоило то, что после следующих выборов из-за отсутствия альтернативы в Кремль придет Лужков и распространит московскую модель на Россию. Им не нравилась модель Лужкова, при которой он был боссом, а они — просителями. Но Кремль — Ельцин, его аппарат и близкие к нему олигархи не знали, как заполнить вакуум власти. Через несколько месяцев после падения рубля они испытывали неуверенность, страх и растерянность.