Омут памяти

Но здесь роковую роль сыграли руководители партии, ее верхушка, руководители местных партийных организаций, то есть номенлатурный аппарат. Они понимали, что демократизация партийной жизни, радикализация экономических и политических реформ приведут к тому, что их положение подвергнется большой тряске на дорожных колдобинах — ведь не по ровному асфальту предстояло ехать. Они испугались за себя, за свою судьбу. И снова интриги вокруг власти подрывали наметившиеся сдвиги к здравому смыслу.

Естествен вопрос: а каково было соотношение между разными типами консерватизма и какова динамика этого соотношения, в какую сторону оно менялось? Судить об этом можно лишь косвенно.

Любой социолог скажет: фактологическая основа для заключений была предельно мала, динамику процессов увидеть было почти невозможно, выводы, предсказания крайне рискованны. И все же закрадывается и такое соображение: может быть, мы не столь ненормальны, как сами о себе говорим и думаем? Анализируя съезд, говорят и пишут о несбывшихся ожиданиях. Возможно. Но поставим себя на место делегатов съезда: им-то впервые надо было решать и действовать не по указке. И ей-богу, для первого раза за столько десятилетий они сработали весьма неплохо. Но их предало руководство страны.

К сожалению, только после выборов руководящих органов КПСС были опубликованы результаты опроса, проведенного среди делегатов съезда до этих выборов. Опрос предсказал столь неожиданное поражение Лигачева. По личному рейтингу все места между Горбачевым (лидер, рейтинг 54,4) и Лигачевым (8,1) заняли политики из команды Перестройки. Более того, в первую десятку возможных лидеров партии из консерваторов попал только Лигачев. Но в ней оказались и пятеро из фактически выдвинутых потом на должность генсека кандидатур, в том числе три лидера, чей рейтинг оказался самым высоким: Горбачев, Яковлев, Бакатин.

Итоги съезда известны. От него многие ждали, как я уже писал, более массированного контрнаступления на реформы, антиперестроечного реванша, устранения с политической арены инициаторов и лидеров Перестройки. Одни ждали, а другие боялись этого. Просчитались или ошиблись, думается, и те и другие. Карасей оказалось меньше, а вот ершей — больше.

Съезд оказался не консервативным, как его часто называли, и не реакционным. Трудно назвать его леводемократическим или центристским, он не укладывается в привычные политические схемы, поскольку выбор на нем не сводился только к правому или левому спектру позиций. Съезд вообще не решал, на мой взгляд, задачу политического выбора. Эта задача была гораздо шире, заключалась, по сути, в выборе психологическом: пойдет ли после съезда партия по пути догматизма — не важно, старого или нового, — или же она наконец укажет на дверь фанатизму, зашоренности любого толка и станет на путь здравого практического смысла, когда политика и ее ориентиры определяются практическими действиями и результатами, а не их соответствием абстрактным схемам и формулам. И с этой точки зрения съезд можно назвать съездом неопределенностей, съездом исторической неуверенности.

Под давлением общественности была изменена редакция 6-й статьи Конституции СССР. Монополии партии на абсолютную власть в стране был положен конец. Отныне КПСС могла действовать только в рамках Конституции и законодательства, наравне с другими партиями. И пусть соизмеримых по рангу соперников не оказалось, важен сам принцип. В юридическом и политическом отношениях КПСС совершила акт "отречения от престола".

Однако тут возникает большое "Но". Казалось бы, открылись возможности для законной деятельности партии. Созданы условия для формирования многопартийной системы. Особенно занимала судьба КПСС. Одни считали, что ей нет места в многопартийной системе, требовали роспуска или самороспуска. Другие ожидали ее "естественной" гибели, как это произошло, например, с ПОРП. Третьи утверждали, что "удел КПСС — не погибнуть в борьбе, а разложиться".

Мои размышления сводились к следующему. Почти 20-миллионная партия не может исчезнуть, раствориться, рассосаться враз и бесследно. Другой вопрос, сколько времени уйдет у любых иных партий на то, чтобы сформироваться, получить поддержку людей, обрести свои программы, опыт, создать депутатский корпус на местном и общенациональном уровнях? И пока всего этого нет, можно было только гадать, как она себя поведет.

Второй мыслимый путь к многопартийности — это образование нескольких партий на базе самой КПСС, на базе стихийноскандального "развода" или спокойного эволюционирования партии. И в такой идее немало рационального. На свой съезд партия пришла внутренне как многопартийная система: четкими и серьезными были размежевания в ней по многим принципиальным вопросам.