Омут памяти

А завязывал все эти узлы Сталин. Любопытны ему были люди: одни, умирая от пыток, харкают кровью в морду палачам, а другие, особенно те, кто были нему особенно близки, распадаются, как гнилые орехи, лгут, моля о пощаде.

После смерти Сталина партия закачалась, начала оседать ее власть. И в то же время набирали силу карательные службы во главе с Берией. Снова коромысло власти начало съезжать в одну сторону. Спецслужбы становились все более бесконтрольными. Усилилась и пропагандистская работа спецслужб. Обществу постоянно внушалось, что в карательных органах работают люди особые, неописуемой честности, порядочности, надежности и человечности. Почти не пьют, почти не курят, почти с женами не целуются, всех смертных видят насквозь, знают, о чем эти смертные думают. Каста ясновидящих и морально стерильных.

Что касается концлагерей, тюрем и расстрелов, объяснение очень простое: такое случалось, но исключительно по приказу свыше, то есть политического руководства.

"Небожители" струхнули. Тем более что помнили, как совсем недавно Сталин начал расчищать пространство для новой генерации номенклатуры. В этих целях Сталин в 1949 году преднамеренно обострил войну в "Зазеркалье"… Сначала ленинградское дело. Расстрелы. Затем дело врачей. Расстрелы. Космополитизм. Расстрелы. Над страной нависла черная туча антисемитизма. Перед самой смертью тирана — "мингрельское дело" во главе с Берией. Иными словами, пройдясь косой смерти по партаппарату, по интеллигенции, по евреям, Сталин, в соответствии со сложившейся очередностью, снова повернул глаза к карательным службам. Но припозднился, умер.

Вот тут-то наследники Сталина, воспользовавшись моментом, и решили малость отодвинуть спецслужбы от власти. Они расстреляли Берию, возложив на него все преступления, в том числе и собственные.

Похоронив Сталина и убрав Берию, высшая номенклатура заключила как бы негласный договор, что "ныне и присно" партийцев из номенклатуры не будут стрелять в чекистских застенках. Хрущев при активной поддержке Суслова убрал партаппарат из-под постоянного колпака спецслужб, хотя чекистские проверки при поступлении на работу в партаппарат и перед поездками за рубеж остались.

"Священный договор" о неприкосновенности высшей элиты долго не нарушался. Только после августа 1991 года несколько высших номенклатурщиков из КПСС и КГБ поселились на нарах — и то временно, а остальные как были, так и остались в несокрушимых рядах бюрократической элиты.

Ельцин вскоре амнистировал путчистов. Нынче все они, равно как и другие из высшей номенклатурной знати, на хлебных местах: кто в Думе, кто в губернаторах, кто в банках, фирмах и т. д. Ельцин, как партаппаратчик высшего ранга, видимо, убоялся нарушить "священный договор" и выпустил всех "крючковых" из тюрьмы. Может быть, сработал инстинкт неувядающей социальной памяти.

Клятвы партийных патрициев распространялись в известной мере и на наследников "небожителей". Один из примеров тому — Светлана Аллилуева, дочь Сталина. При содействии Косыгина и Микояна ей удалось выехать за границу. Она сожгла советский паспорт и поселилась в Соединенных Штатах, теперь живет в Англии. Брежнев воспользовался побегом Светланы, чтобы отделаться от одного из тех, кто привел его к власти — председателя КГБ Семичастного. Постепенно он освободился и от других. Не хотел оставаться в зависимости от КГБ, предпочел в качестве опоры армию, ее генералитет.

В начале перестройки Аллилуева решила вернуться в Советский Союз. Об этом намерении я узнал от Григория Морозова, а он — от своего и ее сына Иосифа Джугашвили. Григорий Морозов работал профессором в ИМЭМО, где я в то время был директором. Будучи умным и прозорливым человеком, Морозов очень осторожно отнесся к затее своей бывшей жены. Зная ее переменчивый нрав и эмоциональную неуравновешенность, Григорий уже тогда выражал сомнение, что ее приезд закончится добром. Я разделял его опасения, поскольку немного знал Светлану по учебе в Академии общественных наук. Впрочем, там она держалась достаточно скромно. За ней слегка ухаживал мой приятель Игорь Васильев, но у них так ничего и не склеилось.

Я пошел к Горбачеву. Рассказал Михаилу Сергеевичу все, что знаю. В конце концов Горбачев, видимо посоветовавшись на Политбюро, решил принять Аллилуеву в СССР, но сам встречаться с ней не стал. С ней беседовал Егор Лигачев. Светлана получила персональную пенсию, квартиры в Москве и Тбилиси, машину с шофером и прочее.

И все бы ничего, да "подвели" дети, на встречу с которыми Светлана Иосифовна, собственно, и приехала. На первой же встрече с семьей Иосифа Джугашвили разговоры получились нервные, особенно с невесткой. Отказалась приехать на встречу и дочь Екатерина. Она с мужем-геологом странствовала где-то на Дальнем Востоке. Аллилуева уехала в Тбилиси. Там она тоже встретила разное к себе отношение. Одни не прощали ей тиранства отца, другие отвергали ее за то, что рассказала о нем правду. Вконец расстроилась и вернулась назад.