Омут памяти

"Комитет Госбезопасности информирует о том, что 7 сентября 1973 г. жена Солженицына пригласила к себе на квартиру академика Сахарова с женой и имела с ними двухчасовую беседу. Выражая мнение Солженицына, его жена в беседе настойчиво проводила мысль о необходимости дополнительного обращения Сахарова к мировой общественности по более широкому кругу проблем, касающихся якобы отсутствия свобод в Советском Союзе…"

В январе 1974 года на Политбюро специально обсуждался вопрос "О Солженицыне". Открывая заседание, Брежнев, говоря о книге "Архипелаг ГУЛАГ", сказал:

"Это грубый антисоветский пасквиль… По нашим законам мы имеем все основания посадить Солженицына в тюрьму, ибо он посягнул на самое святое: на Ленина, на наш советский строй, на Советскую власть, на все, что дорого нам… Этот хулиганствующий элемент Солженицын разгулялся".

Ю. Андропов заявил на этом же заседании:

"…Я, товарищи, с 1965 года ставлю вопрос о Солженицыне. Сейчас он в своей враждебной деятельности поднялся на новый этап… Он выступает против Ленина, против Октябрьской революции, против социалистического строя. Его сочинение "Архипелаг ГУЛАГ" не является художественным произведением, а является политическим документом. Это опасно, у нас в стране находятся десятки тысяч власовцев, оуновцев и других враждебных элементов… Поэтому надо предпринять все меры, о которых я писал в ЦК, то есть выдворить его из страны…"

Александр Солженицын вскоре был насильственно выслан из СССР и лишен гражданства.

В декабре 1979 года Андропов снова докладывает о Сахарове. Доносит, что он "в 1972–1979 годах 80 раз посетил капиталистические посольства в Москве", имел более "600 встреч с другими иностранцами", провел "более 150 так называемых пресс-конференций", а по его материалам западные радиостанции подготовили и выпустили в эфир "около 1200 антисоветских передач". Все было подсчитано, но предать суду Сахарова тогда побоялись из-за "политических издержек".

В это время я работал за рубежом. Академик Арбатов, посетив меня в Канаде, рассказывал, что "наверху" активно искали форму расправы с Андреем Дмитриевичем. Наконец 3 января 1980 года Политбюро решило лишить Сахарова всех высоких званий и "в качестве превентивной меры административно выселить из Москвы в один из районов страны, закрытый для посещения иностранцами".

С началом Перестройки в духовную жизнь пришли новые надежды. Но репрессивная машина и психология нетерпимости не хотели сдавать своих позиций. Да и некоторые писатели, особенно те, кто, кроме доносов, ничего создать не могли, держались за прошлое, как блохи за старый кожух. В сталинско-андроповском заповеднике им было тепло и уютно. Они были начальниками. Честно говоря, я был искренне убежден, что свобода предельно сузит поле доносов, дрязг, разного рода разоблачений… Карательные службы умело все это использовали, чтобы держать в узде творческую интеллигенцию. Но "мастера пера", работающие в жанре политического и прочего сыска, до сих пор продолжают сочинять компроматы, разоблачать "агентов влияния", заниматься доносительством. Сегодняшние публичные "сигналы" очень похожи на донесения карательных служб прошлых времен, которые я читал и читаю в изобилии, занимаясь реабилитацией жертв политических репрессий.

Все смешалось в российском доме: некоторые бывшие антисоветчики стали певцами советской власти, бывшие антикоммунисты — новокрещеными большевиками, а те, кто клеймили империю последними словами и с нетерпением ждали ее краха, теперь магическим образом превратились в певцов великодержавности. Есть и бывшие "инакомыслящие", которые теперь обижены на российскую Реформацию только за то, что она лишила их заработков на разоблачениях режима.